Учитель истории

Однако Астарх ее, видимо, не понял, или сделал вид, что не понял:

— Я на службе императора, — браво ответил он.

— Императора вроде как нет, — из-за страха шепотом сказала Ана.

— Ана, нам лучше не лезть не в свои дела, — уклончиво ответил Астарх, давая понять, что тоже в курсе. И после долгой паузы. — Была бы империя, а императора найдут.

На этом их разговор оборвался, но не закончился, и вечером того же дня, продолжая тему, Астарх сказал:

— Просто так, бросив все и всех в Византии, возвращаться на Кавказ мы не можем… К тому же Мних нам это не позволит.

— При чем тут Мних? — вскипела Ана.

Астарх обвел взглядом людей на корабле, и шепотом:

— Здесь каждый третий — наверняка его человек. И так мне кажется всюду, там, где деньги в ходу.

Этот довод был не без оснований, и еще раз подтверждая это, к их изумлению, Мних, будто знал об их прибытии — встречал в порту Константинополя (капитан тайно голубей пустил).

— Ана! Астарх!.. О-о-о! Это Аза?! Какое очарование! Как я рад за Вас! Как я сам счастлив!.. Ведь вы моя семья! А как будет рад Бозурко! Ваш брат так переменился… О, Боже, сколько радости!

Первые часы по прибытии Ана еще гадала — кто для нее Зембрия Мних: скрытый деспот и губитель или искренний благодетель и близкий человек. Последнее определение явно превалировало — Мних всегда был рядом и во всем помогал, и посему остальное понемногу рассеялось.

В честь освобождения Аза получила из рук Мниха очень дорогие подарки, и в ее же честь, вводя ее в свет, Мних организовал пышное торжество, на котором присутствовал новый император — сын покойного Константина Роман II, тщедушный, неестественно, не по-царски, развязный юноша; его жена, властная царица Византии, повелительница Феофана, и почти все влиятельные люди империи, в их числе и Бозурко, недавно назначенный главным казначеем империи; и он постоянно рядом с царицей, и увидев Мниха, просто побежал навстречу, чем насторожил Ану. А когда брат, лучезарно улыбаясь, низко преклонился перед Мнихом, она вовсе в душе расстроилась. Правда, брат был не менее любезен и с сестрами и Астархом, из-за чего Ане вновь пришлось переменить отношение к Мниху, который вдобавок лично представил сестер императорской чете, и чуть позже на ухо Ане расшифровал следующее:

— Эта Феофана почти что та же Феофания… вторая жена этого придурка… достойная воспитанница евнуха Самуила… Впрочем, с иными неудобно дела иметь… Кстати, тебе нельзя так долго на ногах стоять, пойди отдохни.

— Я еще не устала, — светский каприз в голосе Аны, она за хозяйку этого торжества.

Самого же Мниха Ана впервые видела на таком многолюдном светском мероприятии. И Зембрия так скромно был одет, и так себя тихо вел, прячась за спины, что, казалось, он здесь случайный, даже никчемный человек, просто дворцовый доктор, а порой распорядитель, если не дворецкий.

На приеме тема одна — покорение Крита, и вопрос один — когда же прибудет национальный герой, полководец Никифор? И при этом вопросе все ищут глазами Мниха, что же он скажет по этому поводу? А Мних пожимает плечами, сторонится всех, вскоре и вовсе исчез, а прием продолжался до самого утра, и под конец, охмелев, разговор был о том же — да не о том; сколько богатств захвачено, как поделено, попадет ли что в казну, и как казной распорядится бывший раб империи Бозурко, ныне фаворит императрицы, явный ставленник Зембрия Мниха?

Сплетен, разнообразных и новых, было так много, что Ана, действительно, не рассчитала своих сил, и после приема у нее случилось недомогание. Отяжелевшая телом, она надолго слегла, и только став матерью, впервые встала.

Мних, и так завсегдатай в доме Аны, теперь здесь пребывал почти постоянно. Весть о сыне он встретил с ребяческим ликованием:

— Назовем как пророка — Моисей! — видимо, задуманное предложил он.

— Имя положено давать отцу, — урезонила Ана доктора.

Астарх дал сыну имя — Остак.

— На каком это языке? — возмутился Зембрия.

— На чеченском, — не без злобы отвечала Ана.

— Ну, да ладно, в этом уступлю, — радостно потирал ручки Мних, и следом жалобно. — Небось, уговор ты помнишь?

Ана низко склонила лицо, круглые капли слез стали падать на сына, крепко прижатого к груди.

— Пока кормлю — не отдам, — глухим голосом молвила Ана, еще на что-то надеясь.

— Конечно, конечно, — на все согласен счастливый доктор, — только позволяй и мне хотя бы понемногу с ним играть.

И какое там понемногу! Зембрия даже помолодел, до того он счастлив, все время с Остаком возится. А Ана ревнует, это вынести не может, и чтобы хотя бы этого не видеть, уезжает из дома, у нее и вправду много запущенных дел. А однажды Аза, побывавшая везде на Востоке и знающая многие языки, как-то удивленно сообщила:

— Ты знаешь, Ана, а доктор наедине с ребенком останется, только на иврите ласкает, и все время нескладную песенку поет — «вот-вот какую-то мессию заберем и отсюда навсегда уплывем».