Учитель из Меджибожа

В таинственном мерцании коптилки сверкали треснутые стекла очков старого пекаря. Добрая улыбка бродила по его лицу, по извилистым морщинам. Илья хорошо знал: если бы проснулся теперь Самсон и увидел, что гость не притронулся к еде, особенно к свежим булочкам, он пожурил бы его и напомнил мудрое изречение Гершелэ из Острополья: «Душа человека, который ложится спать без ужина, всю ночь витает среди пустых горшков на кухне…» И Илья ответил бы ему: «Да, дядя Самсон, это давнее изречение нашего Гершелэ из Острополья уже утратило свое значение и звучит иначе: „Отныне душа моя и днем и ночью не перестанет витать над могильными ямами и ярами и навсегда забудет о покое…“».

Погруженный в свои тяжелые думы, Илья, уставясь в потолок, лежал с открытыми глазами. И хотя испытывал сильную усталость, спать не мог. Он даже не заметил, как проснулся старый пекарь и, заметив нетронутый ужин, расстроился. А затем, увидев гостя в одежде, покачал головой, но ничего не сказал, как бы боясь нарушить его сон. Взглянув на часы, старик вскочил с лежанки, пошел разжигать печь.

Как бы там ни было, первым долгом он обязан выпекать хлеб и булочки для ребятишек. Они утром откроют рты: корми! Пока кооперация развернется и начнет снабжать всех хлебом, пройдет еще немало времени. Значит, покамест он, Самсон Мудрый, потомственный пекарь, будет кормить их сам. А потом он навсегда погасит печь и скажет: хватит, пора мне, люди добрые, на пенсию уйти, на заслуженный отдых! Самсон Мудрый всю жизнь стоял на своем посту, и, пока не придет ему смена, — пусть это будет филия, которая возьмет из его рук лопату и станет к печи, — он не уйдет, как не уходит с поста самоотверженный воин-солдат.

Илья смотрел со своей койки на быстрые движения старого пекаря, — как ловко он орудует возле большого корыта с тестом, и как деловито сажает хлеб в раскаленную печь, как торопится, чтобы это добро вовремя поспело! Старик работал красиво, с упоением, испытывая в своем славном труде истинное наслаждение. Илья не спускал с него глаз, следил за его легкими и привычными движениями, видел, как сверкают глаза старого мастера, стоящего у пылающей печи. Кажется, вот такими глазами смотрят ученые люди на свои открытия, свершенные для человечества.

И он думал о мудрости, о жизни.

Несколько дней провел Илья в своем родном местечке, разбитом, опустошенном, со значительно уменьшившимся населением. Но все же это была его родина, любимый уголок, к которому отныне будет он всегда приезжать хоть на время. Сколько жить ему суждено, не устанет он приходить сюда — к этим страшным могилам, к старому пекарю, Ивану Заренко и его жене — для того, чтобы с этими добрыми и душевными людьми найти утешение в своем неизбывном горе.

ПЕРВЫЙ УРОК

Директор средней школы Лидия Степановна очень обрадовалась, когда к ней пришел демобилизованный из армии офицер и сказал, что он направлен сюда преподавать немецкий язык…

И как же было не радоваться, когда до сих пор ей присылали одних только женщин. И ни единого учителя!

Уже стали посмеиваться и острить, что в школе скоро будет женский монастырь…

В самом деле, начиная от директора и кончая завхозом, — все как сговорились — одни женщины!

Иные скажут, мол, какая разница. Но Лидия Степановна почему-то была глубоко убеждена, что не обойтись им без учителей-мужчин!

В этом причина, считала она, и низкой дисциплины а классах, и того, что во время перемен школьники шумят, балуются, и никакая сила не в состоянии утихомирить мальчишек, переворачивающих здание вверх дном.

Совсем недавно зажглись огни в школе, и туда хлынула шумная детвора. В годы войны немцы устроили здесь конюшню. Пока привели в божеский вид помещение, пришлось немало потрудиться.

И вот наконец, когда с горем пополам отремонтировали классы и ребята, отвыкшие от дисциплины и учебы, пришли сюда, то их, неугомонных, озорных, никак не могли приучить к порядку.

Учительницы ходили как в воду опущенные, охрипшие, расстроенные, никак не могли успокоить своих учеников, то и дело вызывали матерей, дабы угомонили своих питомцев. А женщины разводили руками, — что, мол, поделаешь, если ребята все годы страшной оккупации росли беспризорными, без отцов, которые воевали или погибли в боях. А они, матери, в поисках куска хлеба заняты были на работе. Детвора воспитывалась на улицах города…

В школе было шумно.

Директор моталась из класса в класс по этажам, стараясь сдерживать разбушевавшихся учеников. Но это мало помогало! Она мечтала об одном: скорее бы возвращались учителя-фронтовики, верила — сумеют взять шалунов в руки…

Поэтому-то и неудивительно, что Лидия Степановна обрадовалась, увидя перед собой стройного, энергичного молодого учителя в офицерской форме. Он, правда, с палкой, недавно из госпиталя, но веселого нрава, острослов и шутник.