Учитель из Меджибожа

После мрачных месяцев тревог, беспросветной жизни, опасностей и лишений появление в городе этого Эрнста стало добрым предзнаменованием. Степан Гурченко и его друзья ждали этого человека все с большим нетерпением и радостью.

И все были обескуражены и потрясены, когда переводчик дней через десять забежал проститься. Команду перебрасывают на Донбасс, и он вынужден прервать связь с этими мужественными людьми.

В один из предвесенних дней Эрнст появился в большом шахтерском поселке, неподалеку от областного города горняков. Он увидел развалины, остатки заводских труб, погасшие терриконы и затопленные шахты. Как и там, в Запорожье, улочки поселка были мертвыми, безлюдными. Здесь остались главным образом пожилые женщины, старики-шахтеры и дети. Измученные голодом, они редко показывались на свет божий. С опаской смотрели на оккупантов, стараясь держаться подальше. Женщины, ребятишки, плохо одетые, молчаливые и измученные, в поисках угля бродили по крутым хребтам терриконов. Этот промысел был необходим, чтобы отнести найденный среди породы уголь в окрестные села и выменять на кусок хлеба, ведро картошки. Все, что имелось в домах, уже давным-давно обменяли на продовольствие. И теперь оставалась одна надежда — на антрацит…

Горько было смотреть на голодных людей. У Эрнста сжималось сердце, когда он наблюдал эти страшные картины. Сам подчас недоедал, отдавая свой скудный паек голодным ребятишкам, которые встречали его на улочке.

Вскоре и сюда пришла за ним слава «доброго немца». Настоящие немцы косились на него, ругали последними словами за то, что он якшается с этой шантрапой. Ведь их отцы и братья с оружием в руках воюют против фюрера… А эти вырастут и тоже будут сражаться с солдатами Гитлера…

Но Эрнст, как мог, отбивался от фашистов.

— Жалко детворы, они и так несчастные, страдают ни за что ни про что, — оправдывался он. Соседка по дому, где Эрнст стоял, Нина Ивановна, пожилая женщина (раньше, когда действовали рудники, она работала ламповой на крупной шахте), охотно разговаривала с ним и за словом в карман не лезла. Он это сразу заметил. В чем-то она напоминала старого сапожника Степана Гурченко. Сперва поглядывала на него довольно враждебно, с нескрываемым презрением, но в последнее время стала уже смотреть другими глазами, задевала его шуточками, остротами, что ему было весьма по душе.

Как-то пригласила его к себе, угостила кипятком без сахара, поставила видавший виды патефон, разговорилась. Расспрашивала, откуда он, из каких краев, есть ли у него семья. Почему он не в пример другим немцам так добр к шахтерским детям, кормит их, шутит с ними…

Он посмеивался, уклоняясь от прямого ответа. Как-то принес ей в дом хлеб и большой кулек сахара. Старуха-мать, прикованная к постели, посмотрела на немца с ненавистью. Думая, что он не понимает по-русски, обрушилась на дочку с бранью. Пусть забирает это добро и смывается отсюда. Не может она смотреть на этих лиходеев! Готова умереть с голоду, лишь бы не видеть их мерзкие рожи…

Дочь пыталась ее урезонить, но не смогла. А гость смеялся от души. Должно быть, это первый немец, который хохочет, когда его ругают последними словами.

Эрнст тем временем смотрел на озлобленную старуху и радовался, был безмерно доволен, что с такой ненавистью она говорит о фашистах.

Прошло еще несколько дней, и Нина познакомила его с шахтерами. Эрнст сразу нашел с ними общий язык. Эти люди нуждались не только в продуктах, которые он им тайком приносил, но и в медикаментах, особенно во взрывчатке. Хотя теперь ему стало труднее все это доставать, по понемногу все же снабжал их. И по-прежнему ему в этом помогал добрый друг Ганс. Тот догадывался, кому Эрнст все это передает, но делал вид, что решительно ничего не знает…

А вот долго ли он сможет пользоваться услугами Ганса и еще двух-трех военных, от которых ничего не скрывал? Форкоманда за последнее время сильно поредела. Здоровых солдат и офицеров отправляли на передовые позиции, а сюда присылали нестроевых калек и увечных.

Вместе с ними отправили на фронт и Эмиля Шмутце, а на очереди был его шофер Ганс.

Эрнст впал в уныние. Как же теперь будет? С ужасом думал он о том, кто заменит обер-лейтенанта, который в общем-то миловал его. Нелегко ему теперь придется! Новая метла… Ушли его люди, включая повара и аптекаря, у которых он без труда доставал все, в чем нуждались новые друзья.