Учитель – ученик

Благодаря подробному рассказу Проси старик знал, что прямо ему не надо – там проход к конюшне и маленькой кузне. Двери по сторонам – кладовые. Пройдя по узкому коридору, он оказался в обширном, почти пустующем холле: лишь у одной стены были сложены кучей обтесанные бревна и доски. Здесь обнаружилась деревянная лестница на второй этаж и массивная дверь, ведущая вниз, в погреба. Этажом выше располагались: просторная кухня, никем не занятые комнаты для прислуги и приемная – комната с люком в полу и крюком, торчащим из потолка, чтобы поднимать продукты и иные грузы из тоннеля, в который загоняли телегу. Старик заглядывал в него с улицы и знал, что люк сейчас плотно закрыт. Эта часть замка тоже мало интересовала искусника: апартаменты хозяина были еще выше, на третьем этаже. Туда-то Толлеус и направлялся.

В замке было неуютно и даже мрачно. Как одинокий чародей жил тут, без слуг, совершенно непонятно. Руками одной женщины, раз в неделю гонявшей пыль, много не сделаешь. Или хозяин обитал в единственной комнате и почти не выходил оттуда, либо комфорт его вообще не интересовал. Старик поймал себя на мысли, что мог бы наладить здесь искусное освещение и отопление, как это было сделано у него в Маркине. Тогда бы в замке было хорошо даже без многочисленной челяди.

Големщик осторожно направился к лестнице. Внезапно откуда-то сверху послышался сдавленный стон, что заставило бывшего настройщика нервно подскочить на месте. С потолка свалилась сонная летучая мышь и ударилась в защитный пузырь искусника. Плетение сейчас же отреагировало, с силой отбросив нарушительницу в сторону. На беду, крохотное тельце ударилось в неаккуратно стоящую доску у стены, которая упала и повлекла за собой еще несколько, пока с грохотом не развалился целый штабель, подняв тучу пыли.

Сплюнув и покачав головой, Толлеус стал осторожно подниматься наверх. Нарушив собственные планы, он задержался на втором этаже, заглянув в каждое помещение. Сейчас он искал не сокровища, а источник звука, что был так похож на стон измученного человека. Но, потратив лишних двадцать минут, не нашел ничего интересного. Разве что на кухне и в самом деле обнаружился пресловутый серебряный сервиз. Вообще в замке было чересчур пусто – пустые комнаты, голые каменные стены, не прикрытые гобеленами. Даже в главном зале, в каких обычно аристократы принимают гостей за длинным столом с дубовыми лавками, царила пустота. Точнее, стол был, а вот сидеть совершенно не на чем, кроме одинокого кресла с массивной прямой спинкой у огромного камина. Под потолком, по замыслу архитектора, предполагалась большая люстра на полсотни свечей: сейчас она сиротливо болталась на одной цепи – две другие почему-то оборвались.

Никого и ничего – вполне логично. Мало ли что может скрипеть в заброшенном доме. Пожав плечами, искусник вернулся к лестнице и начал подниматься наверх.

Глава 2 Оболиус. Домушник

Учитель явно не собирался слушать доводы рассудка, охваченный жаждой наживы. Как можно по собственной воле лезть в чародейское логово? Неужели он не понимает, что там с ним может приключиться? Оболиус очень хорошо себе это представлял – таких историй он знал великое множество. Впрочем, старик не был ни глупцом, ни юродивым. Скорее он слишком самоуверен, слишком полагается на свое Искусство! Неужели он и вправду сильнее чародеев?

Вообще, знакомство юного оробосца с Толлеусом началось не очень-то хорошо. Просто однажды старик встал на постой в олитонском трактире, хозяйкой которого была бабка Оболиуса. Через несколько дней она спровадила – другого слова не подберешь – внука в путешествие вместе с кордосцем. Чем руководствовалась старушка, Оболиус до сих пор понять не мог, ведь отношение к жителям северной империи было, мягко говоря, настороженным, а уж к искусникам – и вовсе враждебным. Сперва парень даже пытался пакостить своему господину, искренне считая, что таким образом борется с извечным врагом родины. Однако по прошествии весьма короткого времени проникся к старику если не симпатией, то уважением и с энтузиазмом принялся постигать азы Искусства, тем более что способности к этому у него были немаленькие, а Толлеус ничего не требовал за свои уроки, в отличие от чародеев, к которым трактирщица обращалась раньше.

Путь к принятию идеи о том, что Искусство не является чем-то мерзким и ужасным, был для Оболиуса пусть недолгим, но весьма непростым. Просто он, что называется, воочию убедился, что это удобно, не страшно и очень полезно, если хочешь чего-то достичь в жизни, не имея при этом благородных и богатых родственников. Грех было упускать такую возможность, как обучение у искусника. Однако, несмотря на все вышеперечисленное, когда речь заходила о чародеях, из подсознания тут же выплывали сказочные образы добрых и могучих защитников мира и благополучия. Толлеус же пускай и перестал ассоциироваться со злодеем, питающимся детьми, но был откровенно дряхл и в воображении подростка никак не мог выступать вровень с чародеями.