Учитель заблудших

Я сразу же купил билет. Узнав, что полечу самолетом национальной палестинской авиакомпании «Яс-Эйр», я преисполнился к палестинскому народу огромным уважением. Символы палестинской государственности были для меня чем-то новым и незнакомым. Когда я уезжал, мои соотечественники считали палестинцев мешающими жить сонными тараканами. И вот я возвращаюсь на родину, и несут меня на своих крыльях не сонные тараканы, а орлы. Орлы, вновь обретшие свое гнездо.

В аэропорту меня поразило количество рейсов, отправлявшихся в Палестину. Помимо рейса, которым летел я, был также чартер компании «Эйр-Афат», а еще позднее вылетал самолет фирмы «Раис».[27] По понятным причинам, палестинцы очень чтили своего национального лидера, который вывел их из рабства и привел к свободе, вернув с чужбины на родную землю. Это тоже было для меня новостью. Когда я уезжая, к этому человеку относились как к малозначительному «небритому субъекту». Выходит, что небритых субъектов отнюдь не стоит недооценивать. Кстати, у основателя сионизма на лице тоже росли волосы. И даже очень много.

Еще до посадки в самолет вежливая представительница компании в традиционном палестинском одеянии спросила, какой хумус я предпочитаю — с сосновыми орешками или с бобами, с яйцом или без.

Было очень приятно сидеть в салоне авиалайнера на высоте тридцати тысяч футов вместе с двумястами другими любителями хумуса. В задней части самолета фирма «Евро-Боинг-Бус» установила специальную кирпичную печь для выпекания свежих пит. Когда мы приземлились, капитан самолета поздравил нас с благополучным прибытием, и в салоне зазвучала трогательная палестинская песня, сопровождаемая заунывным аккомпанементом уда[28] и ритмичными ударами дарбуки.[29]

Как только я вышел на трап самолета, порыв средиземноморского ветра сразу же обдал меня запахом цветущих весенних растений. Этот нежный, сладковатый аромат, обжигающий ноздри, как горящая спичка, способен учуять только уроженец здешних мест.

Наша встреча с Антуаном прошла очень тепло. Мы не виделись много лет, и за это время он успел сделать блестящую карьеру. Антуан ждал меня у входа в терминал рядом со стойкой паспортного контроля. Поскольку по национальности я был ибн-ицхаком (оказалось, что именно так новые хозяева этой земли именовали моих соплеменников), то, по идее, меня должны были допросить и обыскать. Палестинские пограничники очень опасались, что кто-нибудь из ибн-ицхаков попытается снова вернуться на родину. Однако, к моей радости, всех этих неприятных процедур удалось избежать. Меня посадили в служебную машину марки «пежо-404» (в свое время эти автомобили превратились в символ борьбы палестинцев за освобождение) и повезли в гостиницу университета Аль-Кудс, расположенного на вершине горы Скопус.[30]

Западная часть Иерусалима, через которую мы проезжали, превратилась в густо заселенное гетто с наглухо закрытыми балконами и верандами.[31] Многие мои соотечественники никуда не уехали и жили под властью палестинцев. Главным образом это были больные и немощные, но не только. Остались также и кретины, настолько привязанные к своей недвижимости, что сами, по сути, превратились в «недвижимых». «Недвижимые» разглядывали меня с особым любопытством. Среди них было несколько моих приятелей и родственников.

Евреям вообще свойственна патологическая любовь к собственности. Некоторые из моих соплеменников предпочитают умереть, лишь бы не расставаться со своим имуществом. Явление, надо сказать, довольно странное. Перед самым крушением Сиона большая часть вещей обесценилась. Это было явным признаком надвигающейся катастрофы. Тем не менее ибн-ицхаки чуть ли не до последнего момента занимались куплей-продажей недвижимости. Они продавали однокомнатную квартиру и переезжали в двухкомнатную в том же микрорайоне. Из двухкомнатной переселялись в трехкомнатную. Не успев обжиться в трехкомнатной, перебирались в трехкомнатную с двумя уровнями. Оттуда — в коттедж в стиле «построй своими руками». Однако, поселившись наконец в доме, о котором мечтали, они вдруг с ужасом обнаруживали, что остались ни с чем. Любители собственности так увлеклись своими переездами, что не заметили, как страна уплыла у них из-под носа. За одну ночь эти люди, судорожно цеплявшиеся за остатки своего имущества, превратились из самодовольной нации господ в нацию жалких рабов. И почему евреи отличаются такой непостижимой слепотой?

Продемонстрировав мне красоты палестинской столицы, аль Саид довез меня до американской гостиницы возле Шейх-Джирафа, и мы расстались, договорившись встретиться вечером в ресторане. Я поднялся в свой номер, сел у окна и стал смотреть на пустыню, простиравшуюся до самого горизонта. Ну вот я и дома, в местах моего детства. Передо мною те самые холмы, на которые мы когда-то вскарабкивались в юности и по которым нас гоняли во время службы в армии. Бесконечная гряда меловых и доломитовых холмов, уходящая за горизонт…

Опьяненный чистым горным воздухом, я не заметил, как задремал. Мне приснились Авишаг и Альберто.