Учителя эпохи сталинизма

Эмигранты из СССР также полагали, что в школьной и местной жизни партийцы и комсомольцы действовали весьма энергично, хотя, судя по рассказам, процессу обучения они ничего, кроме вреда, не приносили. По словам одного беспартийного учителя, комсомольцы «не боялись за свое место и поэтому критиковали директора школы», хотя сам он избегал конфликтов с роно и местными властями, в т. ч. из-за небезукоризненных анкетных данных. С еще большей горечью этот учитель заметил: «Отношения между учителями-коммунистами и беспартийными педагогами не складывались, потому что каждый коммунист был осведомителем и его мнению по любому вопросу придавалось большое значение, оно могло круто изменить судьбу любого другого учителя». Один бывший директор школы (который был членом партии) также сказал, что коммунистов в школе скорее боялись, чем уважали. Бывший школьный инспектор Владимир Самарин презрительно вспоминал, что местные власти отказались удовлетворить его просьбу уволить явно не справляющегося с работой учителя — члена партии^{376}.

Однако материалы советской прессы показывают, что учителей — членов партии и комсомольцев, как и других педагогов, могли в любой момент взять на карандаш, прижать к ногтю по принципу: кому много дано, с того много и спросится. В случае с Пивоваровым, как рассказано выше, тщательное расследование его педагогической деятельности и биографии в 1933 г. привело комиссию к выводу, что «Пивоваровы школе не нужны», несмотря на то что он был членом партии^{377}. В 1937 г. молодую учительницу (названную «М.») исключили из комсомола и уволили с работы, когда бывший секретарь райкома комсомола, после того как она отвергла его сексуальные домогательства, обвинил свою юную коллегу в «зазнайстве и морально-бытовом разложении»^{378}.

В некоторых случаях партийных учителей и комсомольцев наказывали за «политические ошибки». В один прекрасный день 1937 г. за обедом в столовой директор школы сказал учителю-комсомольцу Золотухину: «Хорошо жить в пролетарском государстве. Порядок, чистота и культурное обслуживание посетителей». Золотухин поправил своего начальника: мы живем «не в пролетарском, а в рабоче-крестьянском» государстве. Через пару дней директор школы доложил комсомольскому секретарю о «пропаганде антисоветских взглядов» Золотухиным. По этому доносу и как племянника кулака Золотухина исключили из комсомола и потом уволили из школы. Одного учителя-партийца в Москве обвинили во враждебных действиях и саботаже, когда он позволил своим ученикам переписать уже проверенные им упражнения, чтобы они получили лучшие оценки,

Дело расследовали органы внутренних дел и пришли к выводу, что этот учитель намеревался подорвать учебный процесс, чтобы «ребята потом провалились на экзамене»^{379}.

Учителя всегда ждали неприятности, а партийный или комсомольский билет делал его положение в школе еще более неустойчивым. Переаттестация 1936 г. принесла учителям — членам партии и комсомольцам меньше удовлетворения, чем их беспартийным коллегам. По итогам кампании по Саратовской и Московской областям учителя-комсомольцы получили существенно меньше положительных оценок и чаще увольнялись или получали условное разрешение продолжить работу в школе^{380}. В сообщениях о массовых увольнениях в это время особо обращается внимание на большое число учителей, которых исключили из комсомола и уволили из школы как «врагов» и «предателей». Судя по этим сообщениям, членство в партии или комсомоле не давало никаких гарантий сохранения работы в школе^{381}.

Официальные сообщения и отдельные истории говорят, что ни в школе, ни за ее стенами члены партии и комсомольцы не являлись элитой учительского сообщества. Если число комсомольцев значительно выросло, то доля членов партии среди учителей была ниже, чем во всем обществе. Сопоставляя число членов партии и комсомольцев с их образованием и опытом, приходишь к выводу, что партийности учителей, как правило, сопутствовало относительно меньшее педагогическое мастерство. Партийность часто воспринималась (именно поэтому многие стремились стать членами партии или комсомольцами) как способ меньше заниматься непосредственно преподаванием, как возможность продемонстрировать политическую лояльность и преданность профессии. Наконец, членов партии и комсомольцев чаще подвергали всевозможным проверкам. Они обязаны были нести двойную ношу — профессиональную и партийную, поэтому легко попадали под огонь критики, получали выговоры и даже отстранялись от преподавания, если, по мнению начальства, допускали промахи как педагоги или как члены партии.