Удача близнецов

На середине подъема на взгорок Бласко остановил коня и оглядел окрестности. Всё было как вчера: овцы, белые и серые валуны на пустошах, изогнутое полумесяцем озеро с тремя островами, бабушкина усадьба, и еще чья-то усадьба на другом берегу озера, у верхнего «рога» полумесяца.

– Кстати… Дядя говорил о водяниках, надо будет посмотреть, да и выгнать их, что ли, – сказал паладин. – Чтобы спокойно потом купаться. Озеро-то хорошее, с песчаным дном, чистой водой…

– Если водяники давно завелись, почему, интересно, не вызвали паладина с ними разобраться? – Жиенна достала из кармашка складной лорнет гномьей работы с двойными стеклами, раздвинула и совместила трубки окуляров, и посмотрела через него на дальнюю усадьбу.

– Салабрия, – вздохнул Бласко. – Наш наставник, Карлос Вуэльта и Махуэло, который раньше тут странствующим шесть лет отслужил, говорил – здесь народ тогда только паладинов или инквизицию по всяким таким поводам вызывает, когда совсем невмоготу становится. И с магами то же самое здесь. С одной стороны, магическими предметами и амулетами пользуются, и еще как, а с другой – магов не любят и боятся, и обращаться к ним стараются только когда совсем припечет. А всё из-за дурацких суеверий. Маги, как тут верят, сглазить могут, если на что обидятся, а по представлениям здешних все маги жутко обидчивые. А детей и девушек могут сглазить даже без всякой обиды, достаточно только похвалить или красотой восхититься…

– Знаю, – вздохнула Жиенна. – У нас в инквизиторском колледже есть две салабрийки… так они со мной первое время вообще не разговаривали и даже старались не приближаться, если только нет крайней необходимости. Потом пообтесались, конечно.

– А паладинам здесь тоже непросто, хоть их и уважают. Представляешь, тут когда паладина вызывают в село какое-нибудь, ему ночлег устраивают в общинном доме или, если такого нет, то в сарае каком-нибудь. Кровать никогда не предложат, постелют на вязанках соломы… По закону-то положено всем обеспечить, хорошим ночлегом в том числе. Так вот стараются денег дать, мол, как бы взамен за неудобства. И эти деньги даже можно взять, для здешней канцелярии особое распоряжение выдано, что, мол, это взяткой не считается. Потому что проще поспать на соломе и взять деньги, чем местных переубедить…

– Почему? – удивилась Жиенна, складывая лорнет.

– Потому что здесь верят, будто бы, если какой мужчина ляжет на ту же кровать, на которой паладин спал или священник с обетом целомудрия, то потом у него стоять не будет, – ухмыльнулся Бласко. – А если женщина на такой постели поспит, то стоять не будет у ее мужа… Даже белье постельное для такого случая отдельное держат и в общинном доме хранят, а стирать отдают какой-нибудь некрасивой и немолодой, которой замужество и так не светит. Ну или старухе. Здесь Деву, конечно, почитают, но тех, кто отдает Ей свое служение, очень мало. Это тебе не Кесталья, Плайясоль или Понтевеккьо, и даже не Сальма. Почти все священники и священницы здесь – посвященные Матери или Мастера.

– Мда… – Жиенна стронула коня, и Бласко последовал за ней. – Таких тонкостей – насчет якобы отсутствия стояка – я не слыхала еще. Вот же ж, придумают глупости какие… Инквизиторок это тоже касается?

– Нет, а то ты бы знала, – Бласко расстегнул кафтан – солнце поднялось повыше и стало припекать. – Только мужчин с обетом целомудрия.

Они поднялись на гребень взгорка и миновали два высоких стоячих камня, отмечающих границы бабушкиных владений. На камнях была высечена стрела в круге. Вчера близнецы этого не заметили – уже смеркалось и они торопились, было не до разглядывания придорожных камней.

– Смотри-ка, такой же знак, как и клеймо на вчерашней овце, – показал на камень Бласко. – Но ведь это же бабушкины владения, а у Гонзалезов другой герб.

– Эти камни тут стоят еще с дофартальских времен, – Жиенна остановила коня и посмотрела на знак. – Гонзалезы же отделились от рода Фонтесов не так и давно. Бабушкин отец был младшим братом тогдашнего дона. У них и герб – как у Фонтесов, только с белым ламбелем и красно-желтой каймой. Видно, старинный знак относится к землям и усадьбе, а не к роду.

Она опять достала лорнет и снова принялась разглядывать озеро и дальнюю усадьбу. Отсюда, со взгорка, вид был куда получше, чем на подъеме. Вздохнула:

– И суток не прошло, а мне уже тошно, так и хочется что-нибудь кастануть посерьезнее поисковых огоньков…

– И мне… Ничего, потерпим. На что это ты там так внимательно смотришь?

– Да вон, – она махнула рукой, указывая на дальнюю усадьбу. – Не помнишь, кто там живет?

– Нет, и, по-моему, бабушка нам никогда о тех соседях и не говорила, – пожал плечами Бласко. – А что?

Она сунула ему лорнет:

– Посмотри сам, интересно, что скажешь.

Бласко остановил коня и поднес лорнет к глазам. Это, конечно, не подзорная труба, но тоже неплохо, двойные стекла в оправах из коротких трубок давали трехкратное приближение.