Удача – это женщина

– Вы ставите меня в чрезвычайно неудобное положение, Бак…

– Хорошо, можете не отвечать. Я знаю, что это правда. Только прошу вас сказать мне: почему Фрэнси не хотела, чтобы я об этом узнал. Я бы стал заботиться о них, помогать… Знаете, ведь Фрэнси для меня – это все. – Он посмотрел ей в глаза и добавил тихо: – До сих пор.

Энни снова взглянула на сенатора и поняла, что перед ней глубоко несчастный человек. Она представила себе Фрэнси и Лизандру, с одной стороны, и Марианну Вингейт – с другой. Какая чаша весов перевесит? Энни была женщиной, которая предпочитала говорить все, что думает, поэтому она больше не колебалась. Она рассказала Баку о том, как Марианна пришла к Фрэнси с визитом, после которого Фрэнси решила, что не стоит портить ему карьеру и говорить о своей беременности, поскольку это могло быть воспринято как шантаж.

– Фрэнси честная женщина, – с сердцем произнесла Энни, – и не хотела вас ни к чему принуждать. – Она едва не добавила – «не то, что Марианна», но вовремя сдержалась.

– Она предоставила вам свободу, – просто сказала Энни, – без веревок и пут на ногах. Чтобы вы могли спокойно двигаться к вершинам своего политического Олимпа.

Она налила кофе и села, с сочувствием глядя на Вингейта. Она догадывалась, какие эмоции и чувства разбудила в его душе своим рассказом, и совершенно не удивилась, когда услышала:

– Мне необходимо с ней увидеться, Энни.

– Она поехала на ранчо с Лизандрой. Уехали они рано, так что, по-видимому, уже добрались до места. – Энни допила залпом кофе и поднялась. – На столе – телефон. А я пойду посмотрю, как мои служащие управляются со своими обязанностями. – У двери она обернулась и ободряюще улыбнулась Баку: – Что касается меня, то я обозвала мисс Хэррисон круглой идиоткой, когда узнала, что она изволила вас прогнать. – После этих слов Энни торопливо вышла из комнаты, оставив Бака в одиночестве.

Номер телефона ранчо Де Сото отпечатался у Бака в мозгу. Он набрал его, услышал гудок и представил себе, как Фрэнси торопится к аппарату, едва ли не бегом пересекая пространство от своей спальни до холла, где стоял телефон.

– Алло, – голос на той стороне провода был юным и певучим и принадлежал явно не Фрэнси.

– Алло, – осторожно ответил Бак. – Прошу прощения, мисс Франческа Хэррисон уже приехала?

– Да, конечно. Я сейчас ее позову…

В трубке послышался щелчок – по-видимому, ее положили на стол, и Бак услышал, как тот же певучий голос прокричал: «Мама, тебя просят к телефону», – а отдаленный голос, который он узнал бы из тысячи других, спросил: «Кто это меня спрашивает?» – «Какой-то мужчина», – ответил певучий голос. Бак понял, что он принадлежит Лизандре, его дочери, и улыбнулся. И в самом деле, ситуация получилась забавная. Его собственная дочь называла его «какой-то мужчина». Впрочем, как раз Лизандра была виновата в этом меньше всех.

– Слушаю вас, – отчетливо прозвучал в трубке голос Фрэнси.

У Бака екнуло сердце, как всегда, когда он видел ее или слышал ее голос.

– Фрэнси, это Бак, – тихо сказал он.

Фрэнси оперлась рукой о столешницу, чтобы не упасть, – неожиданно у нее закружилась голова. Мгновенно она перенеслась на семь лет назад, и вся вселенная съежилась до размеров телефонной трубки, откуда доносился любимый голос.

– Ты мог бы и не называть своего имени, – заметила она, – я бы узнала тебя и так.

– Столько времени прошло…

Фрэнси опустилась на маленький стульчик, стоявший рядом с телефонным столиком.

– Почему ты решил мне позвонить, Бак? Помнится, мы договаривались о другом…

– Это ты поставила мне условия. Не я. Я лично не имел возможности договориться с тобой о чем-либо.

Фрэнси промолчала. И Бак, воспользовавшись паузой, быстро сказал:

– Я разговаривал с Энни, и она посоветовала позвонить сюда. Я сейчас нахожусь у нее в квартире. Сегодня утром я увидел фотографию Лизандры в «Экзаминер». Я знаю, что это фотография моей дочери.

Фрэнси вздохнула:

– О Лизандре тебе сообщила Энни?

– Ей не пришлось. Я догадался сам.

– Она чудесная девочка, Бак, – сказала Фрэнси, прижимая руку к груди, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце. – Она ничего не знает о тебе, и мне бы не хотелось, чтобы она узнала.

Бак понял, что Фрэнси не изменила своего решения, но не хотел сдаваться:

– Фрэнси, прошу тебя, не торопись с выводами. Мы должны поговорить. Пожалуйста! Нам есть что обсудить. Нам просто необходимо увидеться.

Фрэнси подумала о прошедших годах, о Лизандре, которую она любила больше жизни, о том, что по-прежнему любит Бака и не сможет говорить с ним спокойно, хотя он имеет на это полное право. Особенно сейчас, когда он узнал о существовании дочери.

– Фрэнси, я должен уезжать завтра утром. Весь день у меня сегодня различные заседания и собрания, но я отменю их и приеду на ранчо…

– Нет, – Фрэнси не хотела, чтобы Бак видел Лизандру. Для нее было бы слишком больно смотреть на них с Баком вдвоем. – Я не хочу, чтобы ты отменял что-либо ради меня. Я сама буду в Сан-Франциско сегодня вечером. Где мы встретимся?

Бак быстро все обдумал.

– Приходи в «Эйсгарт», в мансарду Энни в восемь часов. – И еще, Фрэнси, – спасибо тебе…