Удача – это женщина

Энни с некоторых пор не могла понять, почему Джош без видимых причин вдруг загрустил. Каждый вечер он приходил с работы, умывался и молча садился за стол пить чай, точно как его отец. Он стал не похож на самого себя. Целую неделю он просидел дома, никуда не отлучаясь, да и Сэмми не приходил навестить его. Энни полагала, что они поссорились, но в чем бы ни заключалась причина их разлада, Джош не считал нужным ей об этом рассказать. И вот она сидела вечерами и вязала, наблюдая за тем, как ее брат кидался к двери, стоило раздаться малейшему звуку, хотя бы отдаленно напоминавшему стук. Или же он просто смотрел в огонь, не говоря ни слова, даже не развернув свежий номер «Йоркширских вечерних новостей», лежавший на столе рядом с ним. Впрочем, все газеты писали только о нашумевшем недавнем убийстве в их краях, так что Энни не удивлялась равнодушию брата к прессе, вряд ли подобная тема могла поднять ему настроение. Сама она внимательно, хоть и со страхом, читала эти статьи. Произошло уже второе убийство, и жертвой снова оказалась молодая девушка. «Убийство при луне» – так окрестили газеты эти ужасные события. Дело в том, что оба убийства были совершены в полнолуние, и с тех пор ни одна молодая особа в Лидсе не чувствовала себя в безопасности.

Часы на каминной полке – те самые часы в футляре из красного дерева, которые Фрэнк Эйсгарт подарил своей невесте перед свадьбой, – мелодично пробили девять. Энни со вздохом отложила вязание и поднялась с кресла.

– Может, выпьешь чашку чаю, прежде чем я пойду спать? – спросила она, останавливаясь за стулом, на котором сидел Джош.

Но он лишь отрицательно покачал головой. Энни начала было подниматься по лестнице, но вдруг заколебалась и спустилась вниз.

– Я знаю, что-то произошло, – тихо сказала она. – Почему бы тебе не облегчить душу и не рассказать мне обо всем. Я уверена, что ничего страшного не случилось. Готова поспорить, что твое подавленное настроение связано с неудачей на любовном фронте. – И она ободряюще улыбнулась. – Ну, давай же, расскажи мне о ней. Вдруг я смогу тебе помочь?

Но Джош в ответ опять покачал головой и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза длинными стрельчатыми ресницами.

– Никто мне не в состоянии помочь, – равнодушно бросил он. – И вообще, будь любезна, оставь меня в покое, я тебя очень прошу.

Ночью стоял пронизывающий холод. Мороз разукрасил стекло сказочными причудливыми узорами, а порывы ледяного ветра буквально сотрясали дом, и даже плотные зимние шторы на окне в спальне Энни тихо колыхались от всепроникающих сквозняков. Энни быстро разделась и торопливо скользнула в розовую фланелевую ночную рубашку, а сверху надела теплую вязаную кофточку, связанную собственными руками. Затем она вымыла лицо и принялась расчесывать волосы жесткой щеткой. Салли советовала ей не менее ста раз сверху вниз проводить щеткой по волосам, утверждая, что от этого волосы будут лучше выглядеть и блестеть. Энни совершила ровно сто требуемых движений, после чего критически взглянула на себя в зеркало. Картина показалась ей не слишком утешительной.

Салли Моррис обычно всегда передавала ей, о чем судачат соседи. А они стали поговаривать, что Энни уже не та, какой была шесть лет назад. Потускнела, подурнела, а по лицу пролегли усталые складки. Даже в ее походке проявилась накопленная с годами усталость. Престарелые соседи, жившие неподалеку, открыто говорили, что Фрэнк Эйсгарт загонял дочь. А еще они говорили, что ей уже двадцать шесть, но никто за ней не ухаживает. Если же Джош, не дай Бог, скоро женится, это будет означать конец Энни Эйсгарт. Ей придется посвятить свою жизнь уходу за отцом, готовить ему еду, сидеть у изголовья и коротать зимние вечера, занимаясь вязанием. Когда же он наконец отойдет в лучший мир, она останется одинокой и забытой своими братьями старой девой. У нее не будет собственных детей, которые могли бы стать утешением в старости. Она превратится в одинокую, никому не нужную старуху.

Энни нырнула в постель, стараясь отогнать взявшиеся невесть откуда слезы. Ей исполнилось всего двадцать шесть, а жизнь казалась уже прожитой, и будущее не сулило ничего заманчивого.

Через минуту она соскользнула из-под одеяла на пол, сложила руки перед собой и закрыла глаза. Энни молилась, она молилась за свою мать и за братьев Берти и Теда, она молилась за Джоша, чья внезапная грусть помогла высвободиться печали, глубоко запрятанной в ее сердце. И еще она молилась за себя, несчастную Энни. «Боже, – молила она творца, – пожалуйста, позволь мне узнать, что такое жизнь, как чувствует себя человек, которого любят. Позволь, о Боже, мне, недостойной, познать вкус приключений и увидеть разнообразие созданного тобой мира. Позволь также мне иметь собственных деток, чтобы я не осталась в одиночестве, когда придет время для Джоша покинуть родной дом…»