Удача игрока

Мир сотворила Мэвелин.
Холмов и рек очарованье,
Раздолье пестрое долин,
Вершин зазубренных сверканье.
Взглянув, была поражена,
Сколь велико ее творенье.
Но преисполнилась она
Невыразимым сожаленьем.
Сей труд, выходит, ни к чему,
Коль некому им любоваться,
И возносить хвалу ему,
И красоты его касаться.
И Мэвелин тогда скорей
Помчалась в кузню к Мизаену —
Просить, чтоб сотворил людей
И всех животных во вселенной.
Рассудок Мэвелин щадя,
Из облаков состряпал птиц он,
И рыбок сплел он из дождя,
Слепил зверюшек из землицы.
Потом задумал он слепить
Из лучшей глины человека.
Но стала глина та скользить
В руках и налипать на стеку.
Тогда он Мэвелин сказал.
«Дай сухожилья золотые
И гор каменья россыпные,
Чтоб я сокровище сковал».
«О, Мизаен, никак не мнила,
Что будешь столько ты просить.
В твоих руках вся эта сила
Могла б мой мир поработить.
Лишь одолжить тебе согласна
Я эту мощь – и кончим спор».
Они поладили прекрасно
И подписали договор.
То Мизаеново созданье,
Жизнь, что сваять намерен он,
Не будет ведать умиранья,
Лишь перейдет в бессмертный сон.
Так величайшее творенье
Кузнец божественный сковал,
Чтоб в нем не гасло вдохновенье
И род людской не иссякал.

Дол Тейва, 18-е постлета

– Просто иди медленно, не снимай капюшон и не смотри никому в глаза, – прошептал Грен медленно, чтобы я поняла.

С тех пор как мы оставили лагерь Апака, братья говорили только на Горном языке, что сотворило чудо с моим пониманием их речи. Но оно же стало тяжким испытанием, в иные дни меня душила такая злоба, что я с радостью врезала бы обоим по носу. Акцент мой теперь стал вполне убедительным – спасибо моему музыкальному слуху, – но по-прежнему оставалось слишком много вещей, для которых я просто не знала слов.

Я провела рукой по волосам, влажным от пота в полуденную жару. Короткая стрижка все еще казалась непривычной, и волосы превратились в паклю после того, как смердящее варево Харайла почти обесцветило их. Сорград не сомневался, что мимолетные взгляды будут без любопытства скользить по светлоглазой песочной блондинке в компании двух, несомненно, чистокровных горцев. Однако я решила не рисковать и влезла для маскировки в мешковатое одеяние, добытое Греном. Наученный горьким опытом, тот дровосек больше не будет оставлять свое белье сушиться на кустах ракитника, окружающих его хижину.

– И где же была эта компания? – вслух поинтересовался Грен.

Мы отошли в сторонку, подождали, наблюдая, и наконец пристроились в хвосте растянувшегося отряда, который возвращался в дол.

– Совершали набег на низины. – Сорград кивнул на пыль, поднимаемую стадами похищенных овец, бредущих по лугам долины позади отряда.

Я посмотрела на новоприбывших. Каждый спешил занять место на тесном клочке земли, дабы расстелить одеяла и повесить котелки.

– Никто тут не будет удивлен, заметив незнакомые лица, верно?

Мы неторопливо шли по широкой долине, забитой шатрами и навесами. По обе стороны с высот сходили каменные валы, защищая дол, и повсюду в них чернели входы в шахты. Впереди долина слегка изгибалась мимо разрытой земли, сплошь усеянной оспинами горных выработок, к отлогому холму, на котором еще уцелело несколько деревьев. Затем пейзаж резко менялся, земля проваливалась в глубокие поросшие лесом овраги и поднималась крутыми склонами. Еще дальше высились две горы, светлая и темная, облака будто флаги висели на их вершинах.