Удача игрока (Хроники Эйнарина - 3)

Пересекая поляну, я столкнулась с женщиной, когда она выходила из своего дома со связкой лучины.

- Меня зовут Ливак.

- А я - Алмиар. - Недостаток плоти на костях и дубленая, как лайка, кожа не позволяли точно определить ее возраст, кроме того, что она из поколения моей матери. Ее рыжие волосы щедро посеребрила седина, а теплые, глубоко посаженные глаза окружала сетка веселых морщин. - Мы очень рады тебе, дорогая.

- Меня интересует песня, которую вы пели, - небрежно обронила я. - Как получилось, что все вы знаете разные слова, особенно джалквезан?

Алмиар раскладывала аккуратный костер в выложенной камнями яме, помещая среди лучины спрессованные комки сушеного мха.

- Таким вещам учатся у материнского бока, - пожала она плечами. - Как она училась у своей матери и так далее, назад по Древу Лет. Все растет и изменяется, слова не исключение.

Иначе говоря, с каждым повторением, с каждой сменой поколений в текст закрадывались изменения, пока то, что когда-то могло быть эфирным заклинанием, не превратилось в тарабарщину. Мой былой оптимизм камнем пошел кб дну: не будет того мгновенного откровения, что отправило бы меня прямо к пиру в конце баллады, не так ли?

Алмиар протянула мне кремень с огнивом, а потом, через отверстие для дыма в центре крыши, посмотрела на солнце.

- Ты еще можешь использовать зажигательное стекло, если хочешь.

Но в песнях, доносившихся снаружи, все еще бился пульс эфирной магии. Я откашлялась.

- У меня есть другой способ зажечь огонь.

Я встала на колени возле Алмиар и глубоко вдохнула, чтобы унять тошноту в желудке. Высшее Искусство не раз вторгалось в мой ум и преследовало меня с безжалостными целями. Я всегда колебалась насчет того, чтобы использовать его самой, но это было совсем незначительное заклинание, одно из очень немногих, которые я знала, и вполне безобидное, не более чем праздничный фокус, каким я сочла его поначалу.

- Талмия меграла элдрин фрес.

Не хранят ли мудрость Народа те женщины, что постарше? Если они увидят, что я тоже кое-что знаю, они непременно поделятся ею.

Алмиар даже испугалась, когда желтые язычки пламени заплясали среди щепок и мох ярко вспыхнул.

- Как ты это сделала?

- Это что-то вроде чар.

- Вот здорово. - Восхищение победило страх. - Значит, ты - маг, как твой мужчина?

Я покачала головой.

- Его магия - магия стихий. А это - прием более редкой магии, которую называют Высшим Искусством. У Народа нет подобных заклинаний?

- О нет, я в жизни не видала ничего подобного. - Брови Алмиар поднялись, и я бы поставила все деньги, когда-либо проходившие через мои руки, что она говорит правду. - Это чудо, верно?

Я улыбнулась, чтобы скрыть разочарование. Алмиар внезапно стала озабоченной.

- Ты ведь не покажешь детям, нет? Они начнут баловаться с кремнем и огнивом, и хотя дрова такие мокрые...

- Нет, не покажу, - успокоила я ее. - Но ты могла бы использовать его для своего очага, научить своих подруг.

Если маленький огненный трюк распространится, возможно, он зажжет где-то искру памяти или узнавания. Сейчас я бросала руны наугад, но ничего лучше придумать не могла.

- Попробуй сама, - предложила я, расчищая клочок земли, прежде чем аккуратной кучкой сложить растопку. - Почувствуй песню в словах.

- Может, и вправду попробовать? - Искушение боролось в ней с врожденной склонностью к благоразумию.

- Просто сосредоточься на словах, - подбодрила я ее.

- Талмия меграла элдрин фрес.

По крайней мере, слушая Алмиар, я убедилась, что ритм Лесного языка звучит в непонятных словах. Слабое мерцание осветило растопку.

- Это и правда здорово! - Радость успеха засияла в карих глазах Алмиар. - Ну, ты будешь готовить для своих мужчин нынче вечером или хотела бы поесть у моего очага?

- Они не мои мужчины, - объяснила я ей. Будь они моими, они предпочли бы мне любую стряпуху. - Мы сочли бы за честь поужинать с тобой.

Алмиар задержалась у двери.

- У тебя инстинкты твоей крови, дитя, хоть ты и выросла как инородка. - Наклонив голову, она без дальнейших церемоний вышла наружу.

Я посмотрела на стены вокруг себя и вздохнула. Все это очень мило в благоуханные дни весны и лета, но, бьюсь об заклад, зимой тут будет ужасно холодно и сыро. Я бы предпочла иметь крепкий каменный дом, и широкий очаг, и желательно деньги, чтобы держать служанку, которая будет гнуть спину над стряпней и уборкой.

Недоумевая, куда делись мои спутники, я вышла, моргая, на солнце. Народ был занят у своих домов. Приветливо улыбаясь, подошла какая-то женщина, чтобы оставить возле нашей двери груду кухонных горшков, а одна девочка застенчиво предложила мне миску кресс-салата, собранного у соседнего ручья. Я могла бы купить и то, и другое в пределах пол-улицы от моего дома в Ванаме.

Глава 4

Эта очаровательная песня, любимое творение Лесных менестрелей, бесспорно, показывает, что, каким бы чуждым ни казалось нам это племя, мы все воздаем должное почтение одним и тем же богам.

Арфу берет Тримон, струны перебирает,

Песней встречая день, негою дышит грудь.

Бродит в деревьях сок, солнце весны играет,

Чтоб у Тримона был весел и светел путь.

Вырос колючий куст, весь усыпан цветами,