Удача любит смелых (СИ)

Вор подошёл, они сердечно обнялись и расцеловались, как близкие родственники после долгой разлуки. Рядом мгновенно возник уже знакомый толстячок, и угодливо поставил рядом с Тенгизом высокое кресло, точно такое же, как и у патриарха.

«Ты смотри, как будто целый дипломатический протокол соблюдают», — отметил я. — «Каждое действие выверено и продумано. Даже кресло принесли, ровно тогда, когда этот Тенгиз к деду подошёл. Не раньше, и не позже».

Тем временем вор кивнул Ашоту, и повернулся ко мне.

— Твоего внука я знаю. А это кто? — пристальный взгляд абхаза прожигал меня.

— А это друг Ашота и мой, — спокойно ответил Левон Суренович. — Михаил внуку помог в СИЗО, от беспредельщиков спас. За что моя семья и я лично ему очень благодарны.

— А что же ты ко мне не обратился, когда внук в СИЗО загремел? — дружески попенял авторитет. — Могли бы сразу порешать. Маляву кинули, и общество его, как родного бы приняло. А если бы кто-то клешни протянул, сразу отрубили.

— Ты знаешь, чуть не успели, — виновато развел руки Левон. — Неожиданно и быстро всё получилось. Но Миша на месте всё решил. А через три дня Ашота уже выпустили. Изменили меру пресечения в связи с открывшимися обстоятельствами.

— Хорошо, что всё обошлось, — вздохнул Тенгиз. Окинул многозначительным взглядом татуировки на пальцах.

— Я вижу, ты сидявый. По каким статьям чалился?

Правильный ответ всплыл в сознании сам собой.

— Сто сорок шестая, по малолетке. Три года дали. Сто сорок четвертая. Уже во взрослой отсидел. Ну ещё и сто сорок пятую лепили. Кошелек у одного фраера забрал. В СИЗО пришлось отсидеть. Но кореша убедительно поговорили с терпилой, и он изменил показания.

— Хорошие статьи, правильные, — усмехнулся авторитет. — Кого из воров знаешь?

— Пересекался с Дато Ташкентским, Цирулем, Таро, Захаром и ещё со многими. Но я с ними близко не сходился. У них свои терки, у нас — свои. Если увидят, узнают, и могут за меня слово сказать.

— Какое у тебя погоняло? — уже добродушно поинтересовался Тенгиз. Но меня его приветливый вид не обманул. Такому только палец дай, руку по самое плечо откусит.

— Елизар.

— Тенгиз, дорогой, я же тебе сказал, парень — мой друг, — вмешался Левон. Говорил он приветливо, но недовольные нотки ощутимо проскальзывали.

— Зачем эти расспросы? Или ты меня совсем не уважаешь?

— Уважаю, батоно Левон, — серьезно ответил Тенгиз. — Просто увидел, что пацан из сидявых, с мастями, вот и задал пару вопросов. Не переживай, твои друзья для меня неприкосновенны. Если конечно, ведут себя достойно, как подобает мужчинам.

— Так бы и сразу сказал, дорогой. — Левон дружески обнял авторитета за плечи. — Пойдем за стол, его уже накрыли. Мои родные хотят тебе уважение высказать, выпить с таким замечательным человеком. Всё-таки ты не балуешь нас частыми приездами. И люди твои пусть присаживаются. Мы будем рады каждому человеку. Твои друзья — мои друзья, да.

— Хорошо, батоно Левон, — довольно кивнул Тенгиз. Повернулся к своим бойцам, продолжающим стоять возле машин, и скомандовал:

— За стол садитесь. Помните, что вы в гостях у моего друга. Никакого неуважения к нему и его родным я не потреплю.

— Всё будет хорошо, Тенгиз, — заверил бородатый башибузук. — Не переживай, лично за порядком присмотрю.

Он оскалился в такой кровожадной усмешке, что я бы на месте приехавших с ним «джигитов» сто раз подумал, прежде чем вести себя «неправильно».

Не успели абхазцы рассесться за столом, как за забором послышался шум моторов. Снова распахнулись ворота, и во двор вкатилась черная «волга». Приехали наши «клиенты». Спереди сидели два крепких парня — водитель и охранник, сзади — покупатели. Первый из них, высокий сухопарый грузин с большим горбатым носом, передвинув большую сумку, висящую на плече, сразу полез обниматься с Левоном.

— Здравствуй, дорогой!

Второй намного ниже, тряся тройным подбородком, вытирая платком, вспотевшее лицо и отдуваясь, двигался сзади. В руке толстяк держал большой черный портфель-дипломат. Выглядел дядечка потешно. Внешне он напоминал пельмень и при каждом шаге, его многочисленные складки колыхались, как поплавок на волнах. Толстое лоснящееся от пота лицо с пухлыми щеками напоминало недопечённый каравай с сырыми складками теста. По бокам, в окружении блестящей лысины, беспорядочно топорщились редкие кустики волос, придавая персонажу совершенно комичный вид. Только красного носа не хватало для гармоничного завершения картины. Раздвинутые в улыбке губы, блестели от жира, делая толстяка ещё смешнее.

«Он что, ещё в машине жрал что-то»? — ужаснулся я. — «И так лопается от сала. Килограмм сто сорок — сто пятьдесят весит как минимум. Ходит уже с трудом и продолжает лопать, как в не себя».

Сидящий на скамейке, Вова прыснул, не в силах удержаться от смеха, и тут же скривился, когда пятка кроссовка Дениса больно надавила на носок.