Удача мертвеца (СИ)

— А, очнулся всё-таки. Одевайся и двигай наверх, капитан тебя хочет видеть, — заворчал ван Рейн.

Я жадно присосался к ковшику свежей чистой воды. Похмелье не отступило, но чувствовать себя я стал намного лучше.

Штурман угрюмо сидел на низком табурете и ждал, пока я оденусь. Похоже, он не слишком-то любил свою вторую работу. Раненые и покалеченные моряки медленно умирали здесь, в тёмном закутке нижней палубы, уповая лишь на себя. В жарком климате Вест-Индии раны заживали слишком плохо, часто гноились, и зачастую единственным способом избежать гангрены была ампутация. Покалеченных матросов высаживали на берег в каком-нибудь знакомом порту и выплачивали небольшую сумму компенсации. Большая часть инвалидов становились пьяницами и попрошайками, и, в конечном счёте, умирали бесславной смертью от голода, пьянства или тропической лихорадки.

Поэтому быть судовым врачом не любил никто. Слишком многих придётся потерять, и слишком многих придётся обречь на бесполезное существование.

Я закончил с переодеванием, кивнул Питеру и поднялся на палубу. Солнце, стоящее в зените, ударило по глазам, меня покачивало от слабости и тошнило. Но я отпустил поручень и нетвёрдой походкой отправился к капитану.

Пока я отдыхал внизу, шлюп вышел в открытое море. Паруса наполнены свежим бризом, на горизонте виднеются острова Флорида-Киз, прямо по курсу скрыты облаками Багамские острова, известное логово пиратов и контрабандистов всех мастей. И, заодно, самый сложный для навигации район Вест-Индии.

Я подошёл к Томасу, который сегодня лично встал за штурвал. Капитан напряжённо всматривался в море и слушал доклады матроса, что бросал лот на корме.

— Ненавижу эти отмели, — проворчал он, когда я встал рядом.

— Одиннадцать! — крикнул матрос.

— Идём точь-в-точь по курсу того корыта. И глубина только уменьшается. Какой чёрт их вообще на Бермуды потащил?

— Курс-то верный хоть? — спросил я.

— Вроде бы да. Держи, тут всё записано, — капитан протянул мне стопку листов. — В моей каюте есть карта, перепроверь всё как следует.

Я взял листы и быстро просмотрел содержимое. Чернила расплылись, но разобрать надписи ещё было возможно, стандартная схема записи — время, координаты, скорость, примечания. Я порадовался тому, что капитан того судна, кем бы он ни был, вёл судовой журнал как следует.

В капитанской каюте царил хаос. Стол был завален бумагами, картами, приборами, мусором и всяческим хламом. Я кое-как разгрёб этот бардак, сел и принялся за чтение.

«2 часа пополудни 17 мая 167.. года, 24R33' северной широты, вышли из Ки-Уэста, курс ост-норд-ост, пункт назначения — Сент-Дэвид. Погода ясная, скорость — три узла.»

Я взял карту северной части Вест-Индии, нашёл там побережье Флориды и поставил точку в нужном месте.

«5 часов пополудни 17 мая 167.. года, 24R35' северной широты, курс норд-ост, скорость — пять узлов.»

Это будет сложнее, чем я думал. Придётся вспомнить математику и высчитывать пройденное расстояние после каждого поворота. Я выругался и принялся считать, загибая пальцы и проговаривая вслух полученные числа. Когда расстояние нашлось, я отмерил его на карте и поставил ещё одну точку. Совсем рядом с предыдущей.

Сегодня я проклял тот далёкий день, когда решил заняться математикой. После того, как я твёрдо решил стать самым знаменитым флибустьером, я понял, что знаю слишком мало, чтобы быть капитаном, и стащил из кают-компании какую-то книгу. «Арифметику» Диофанта, перевод на латынь, слишком сложную для полуграмотного матроса, почти не умеющего читать. Но я неведомым образом разобрался в хитросплетениях чисел, переменных и уравнений, вернул Диофанта на место и стащил другую книгу — «Принципы астрономической космографии» Фризия. Я не обращал внимания на содержимое книг, я читал всё, до чего мог дотянуться и старался как можно больше практиковаться в чтении. В конце концов, меня поймали с поличным, когда я попытался украсть «Диалоги» из капитанского шкафа. Мне всыпали плетей за кражу, но капитан разрешил мне в свободное время приходить и читать под присмотром.

«Полдень 19 мая 167.. года,05` северной широты, курс но. д-норд-ост, с…р. ть — семь узлов. Повсюду от…и, только что е…а не напоролись на рифы. Сильный ветер.»

Чернила на листе расплывались всё сильнее, и некоторые точки приходилось ставить почти наугад, руководствуясь прежним курсом, здравым смыслом и интуицией. Голова уже болела от обилия чисел, перевода градусов в морские мили, узлов и румбов. Со стороны Томаса было жестоко сажать меня, раненого и похмельного, за эту работу.