Удачи тебе, сыщик!

В кровь ударил адреналин – ни сонливости, ни усталости, Стаднюк буквально катапультировал из дежурки, молодые оперы еле поспевали. Опергруппа влетела в опоясанные галстуком «Жигули» и исчезла.

– И слава Богу! – сменившийся с дежурства капитан, хотя и не был верующим, широко перекрестился.

* * *

Константин Васильевич Роговой, обжора и жизнелюб, налитый жиром и силой, некогда походил на Гаргантюа, как уже говорилось, сильно сдал, даже похудел. На недавно лоснящемся, крепкой лепки лице кожа начала подвисать, проложили дорогу морщины. В операцию он вложил практически всю наличность, и хотя кризис и инфляция личной жизни Рогового не коснулись, кушал уже без прежнего аппетита. Последнее время Рогового назойливо преследовала одна и та же фраза: «Рассчитали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…» С головной болью и бьющими в голову идиотскими словами он вечером ложился, а поутру, плохо отдохнувший, поднимался, бреясь, бормотал: «Рассчитали на бумаге…»

И хотя возвращение многомиллионного груза Роговой связывал не только с деятельностью Кирилла Трунина, но, чтобы последний не заподозрил подвоха, Патрон решил ему позвонить. Роговой не любил тратить собственные деньги, но использовать служебный телефон посчитал опасным и начал звонить из дома, вернее, загородной дачи – избы-бунгало, можно было это массивное сложенное из толстенных бревен жилище называть как угодно.

Но одно дело попросить секретаршу соединить с номером и совсем другое – дозваниваться лично. Частые гудки врывались в трубку после первой, второй и любой другой цифры, порой гудков удавалось избежать, тогда трубка, видимо, оскорблялась и хранила гордое молчание.

* * *

Кирилл Трунин, как известно, тоже жил за городом, тоже пребывал в скверном расположении духа и понятия не имел, что к нему на связь прорывается Патрон. Честно сказать, молодой хищник уже и забыл старого руководителя. Оно по-житейски и понятно. Трунин выяснил, где можно взять драгоценный груз, делить добычу не собирался, даже ребенок знает, что целое яблоко больше половины, и любому грамотному человеку известно, что «Боливар не вынесет двоих». А если еще проще, то на хрена козе баян?

Трунин ждал, в бытность оперативником он этому искусству научиться не успел, и сейчас переживал, нервничал. Ну зачем этот маньяк убрал мента, уложил труп рядом с миллионами долларов. Теперь там людей, как на базаре в воскресный день, придется выждать. Правда, есть и хорошая новость, самоуверенный гений сыска Гуров сцепился с местными ментами, и это прекрасно. Тутошние пинкертоны звезд с неба не хватают, на стороне официальной власти закон, к тому же ментов много, а Гуров один. Теперь ему не до «медведей», своих забот хватает. Судя по тому, что Трунин слышал о генерале, он мужик своенравный, за власть и место у корыта глотку перервет. Содельник сообщил Трунину: весь город поставлен в ружье, Гуров пропал, найти не могут. Может, он попросту сбежал, понял, что попал не в масть, и уехал до начала охоты. Трунин, как известно, с Гуровым знаком не был, но по разговорам на Петровке понял, что полковник упрям, как танк, и вряд ли отступил перед провинциальным генералом. Да черт с ними обоими, самое лучшее, если они лбами столкнулись и в одной могиле устроились.

Трунин от ожидания устал, пить себе запретил, от кофе совсем ошалел, расхаживал по барским хоромам, пинал мебель, радовался, если на полированных ножках оставались следы. Надо что-то придумать, отказаться от первоначального плана и найти другое решение. Ну, если не выкрасть, как предполагалось, то остается грабеж и разбой. Ограбить, такого здоровенного детину невозможно, его не повязать. Зарезать или подстрелить? Так это убийство и разбой, и такой шум, что сбежится вся округа. И что делать с медведем? Если его убить, так потом из клетки не вытащить. Казалось бы, чего проще: отравить медведя, хозяин его захоронит и уедет, ведь пустую клетку с собой не поволочет, здесь оставит. Сорвалось. Решили подстрелить Рогожина во время прогулки, без охраны зоркого хозяина отравить медведя – дело пустяковое. Так стрелок первый раз в жизни промахнулся. Как говорится, не везет так не везет. Повторно стрелять Трунин запретил, так как прогуливаться артист перестал, а вскоре прибыл чертов сыщик. Господь не мог другого выбрать, мало лохов в розыске толкутся, так нет, выбрал Гурова.

Ожил телефон, дважды прозвонил и умолк. Трунин подошел к аппарату, когда он снова тренькнул, Трунин снял трубку.

– Слушаю.

– База? – спросил знакомый голос.

– Ты мне так и не объяснил, какого черта ты зарезал мента? Ты все-таки ненормальный.

– Естественно, – радостно согласился убийца. – Ваши нормы мне чужды, потому ты сидишь в тепле и безопасности, а я бегаю по горячим углям.