Удачная охота

Мика старался, воспитывал, благо, что по характеру людоедик оказался очень покладистым, отзывчивым. И умным – к трём годам выросший, окрепший, по виду довольно опасный пёс выделывал такие штуки, что деревенские только диву давались. Мог, к примеру, по щелчку пальцев Мики перепрыгнуть широкий Чёртов ручей, привстать ненадолго на задние лапы, перекувыркнуться через себя, а то и игриво, понарошку, напрыгнуть на человека, ласково рыча. Люди таких прыжков, конечно, опасались, но зная добродушный нрав возмужавшего людоеда, только яростно материли Мику, обучившего подобным трюкам зверя.

Срезав с висевшей над огнём оленьей туши приличный кус мяса, Мика углубился в растительную гущу позади шалаша. Вне деревенского дома они решили держать Добрыню всё же поодаль от лагеря, – тут непривычная обстановка, резвая молодка опять же, кто его знает, что людоеду в голову взбредёт на природе…

– Ну что, красавчик, заскучал по мне? – ласково затрепыхал по холке Добрыню Мика, присев на корточки и полуобняв пса. – А я, смотри, что принёс, ну-ка давай, жри…

Уговаривать людоеда не пришлось. Вцепившись могучими, острыми клыками (размером с человеческий мизинец) в мясо, он, сладострастно пофыркивая, буквально за пару минут разделался с громадным куском оленины.

Мика, улыбаясь, любовался зверем – такого красавца вырастить, и умного по сравнению со своими сородичами, и покладистого, и верного… Это дорогого стоит, в деревне таких людоедов ни у кого не было.

– И не жалко тебе его? – спросил стоявший поодаль Инка.

Инка побаивался Добрыню, не доверял ему. Хотя признавал, что Мика вырастил довольно оригинальный образец псовых, но… сердцем чуял, что в авторитетах у людоеда только хозяин. И завидя реальную опасность от чужака, узрев хоть намёк угрозы для своей или Микиной жизни, – не задумываясь кинется на врага, растерзает в момент. А кто его знает в ком учует врага, в голову ведь людоеду не залезешь, может, и на тебя нападёт сдуру?

Мика от вопроса Инки как-то враз поскучнел, помрачнел…

– Жалко, не жалко, что за глупости? Решение принято, дело нужно делать. Добрыня мне родной… не знаю, как брат, что ли… Но брат брата понимать должен. И потом, я ж не по прихоти своей его на убой отправляю, для пользы ж нашей общей, столько раз уж обмусоливали…

Инка неуверенно поёжился, помахивая хлыстом в воздухе.

– Да вот кто знает, для прихоти или для пользы… Что такое польза, Мика? Нам ли об Охоте судить, может, она для нас и есть польза?

Мика резко встал, отряхнулся, зло глянул на Инку:

– Ты, Инка, что-то нюни распускаешь как Артур. Моча в голову стукнула, что ли? Вроде вчера сам над ним ржал, над трусостью его, и тут – в ту же реку.

– Да нет, это я так, раздумываю. Только ты зря Артура трусом называешь, не трус он. Сомневается он… И я тоже сомневаюсь. «Большая Берта» – опасная штука, поди, как и твой Добрыня.

– Ты за «Большую Берту» не беспокойся. Это моя головная боль. Как и Добрыня. Пошли в лагерь, пока Артур с молодкой всё мясо не съели.

* * *

Обедали у очага в молчании. Срезая кривыми ножами сочащиеся жиром ошмётки мяса, кидали куски на широкие листья свежесрезанных лопухов лоа и посыпали получавшееся лакомство щепоткой крупной соли, добавляя по вкусу присыпку из острых семечек с огневого куста. На десерт оставались ещё бананы и собранные дикой с подлеска растрёпанные плоды оранжа.

Разомлевший после обеда на солнышке Артур, сыто порыгивал, любуясь расположившейся у его ног полуголой молодкой.

– Эх, если бы не эта дурацкая Охота, взял бы тебя в жёны. Вот реально, что мне мешает? Ну, приведу в деревню, скажу старосте – венчай, уже ждём детишек как будто. А мне отец свою половину отделит, будем работать в поле, потом я, конечно, и свой дом построю… Эх, если б не Охота…

Подтачивавший о камень нож Мика поглядывал искоса с некоторой долей брезгливости:

– Ты, Артур, тесто бабье. Дом, семья, корыто для прикормленных кабанов, что ещё там нафантазировал? Дурень, староста твою молодку сам же первый выпнет из деревни, а то ты не знаешь. Дело делать надо, с Охотой их загнёмся всей деревней. И зачем я только тебя взял?

Подошедший Инка глянул на постепенно катившееся за листвой джунглей к горизонту солнце.

– Слышь, Мика, пора готовить «Большую Берту» что ли?

– Что её готовить? Она в порядке. Завтра утром поставим на паузу, навьючим Добрыню и вперёд, на подвиги. Впрочем, пошли осмотрим, старушку нашу…

Мика с Инкой залезли в шалаш. Здесь под пологом высохших стеблей широкого плюща собрано было всё их походное хозяйство. Шитые-перешитые спальники, немного прихваченной из дома утвари, пара дробовиков, удочки и прочая мелочь.