Удачный фотосет

Когда я зашла в подъезд и поднялась наверх, то очутилась в полной темноте. Снизу лампочку давно выкрутили и арендаторы не спешили покупать, а на моём этаже она перегорела. Как моя жизнь. Открывать замки мне пришлось, подсвечивая отверстия смартфоном. Пару раз я роняла ключи. Руки тряслись. Хотелось разбить что-то, но у меня только телефон да сумка с техникой – Никон, прошедший со мной огонь и воду, было откровенно жалко. А смартфон служил фонариком, это его и спасло.

Спустя несколько минут я вошла в уже не нашу квартиру и первым делом собрала все его вещи. Получилось двенадцать пакетов, которые я, не откладывая, спустила в мусоропровод. Потом распахнула окна настежь. Но ночь была тёплой, и выгнать присутствие теперь абсолютно чужого мне человека не получалось. Я ощущала его в кресле, на рукояти ножа, на кровати… практически везде.

Везде, кроме компьютерного стола – единственного места в доме, куда доступ ему был закрыт. Я забралась с ногами на поскрипывающий стул и закуталась в мамину шаль. Меня морозило.

Слёз не было. Только мысли и воспоминания, которые шли по кругу. Знаки, которых я не замечала, его отлучки, чтобы позвонить важному клиенту, постоянные командировки и страшный сегодняшний день. Кирилл ведь и дальше собирался жить на два дома. Если бы я не узнала…

После тысячного оборота рвущих сердце кадров в голове созрело решение.

Оставаться здесь, в этой квартире, в этом городе, я больше не смогу. Гулять по улицам и вспоминать, как фотографировала там их, обнимающихся, счастливых… Жить в месте, где каждая вещь – воспоминание. Нет. Это самоубийство. Какие-то крохи самоуважения и самосохранения у меня ещё остались.

Я залезла на сайт вакансий и отправила резюме с портфолио по десяткам компаний: фотостудии, модные журналы… В крупные города страны и столицу. Лишь бы подальше отсюда.

Лихорадочность перешла в драйв, который сменился упадком сил, когда письма были разосланы.

Я заварила себе ромашкового чая. Меня всё ещё колотило. Кухня в электрическом свете казалась чужой, тёплый молочный цвет – серым. Выбранная с любовью техника молчала, я провела пальцами по плите, прощаясь. Она мне больше не пригодится. Мне нравилось экспериментировать, придумывать новые блюда, особенно выпечку, правда, с моим графиком, это удавалось редко. Не знаю, когда снова появится желание… Готовить теперь незачем, не для кого.

Зачем я вообще стала фотографировать этот фарс? Почему просто не подошла и не дала ему пощёчину? Репутация меня волновала? Репутация чего? Фирмы? Это всё отговорки. Испугалась толпы? Прилюдного позора? Что получится неудобная ситуация? Она и получилась – ужасающе неудобная. Для меня. Смотреть на них, пытать себя минута за минутой… Где был мой разум?

Я мотнула головой, вернулась в комнату и водрузилась на стул. Пора заканчивать с этими мыслями. Когда-нибудь я смогу всё обдумать без боли, но сейчас это разрушит меня и мою трещавшую по швам самооценку. Несколько раз уже пыталась сравнивать себя с ней, и счёт был не в мою пользу. Хватит. Я собрала все тёмные мысли, все болезненные воспоминания и заперла под замок, в самой тёмной кладовой своего сознания. Только тогда тиски, сжимавшие сердце, немного разжались.

Приближалось утро. Наблюдая за окном плавную смену цвета, я не заметила, как заснула.

Разбудил меня сигнал сообщения – пришёл ответ от редакции Fashion Life, столичного журнала, они предлагали стажировку. Нехудший вариант. Я тут же отписалась, сообщив, что приеду сегодня, и купила билет на самолёт.

Сбор вещей и хлопоты с квартирой отняли не много времени. Животных и цветов у меня не было – работа фотографа чревата внезапными выездами, иногда на несколько дней. Все попытки озеленения проваливались – даже кактусы у меня не выживали.

Я спустилась в салон связи, располагавшийся в торце дома, и купила новую симку. Лето – жаркая пора, заявок много. Объяснять раз за разом клиентам, почему съёмки не состоятся… На это у меня не было сил. А недоделанных заказов, слава богу, не осталось. Возвращаясь назад, в квартиру, я поразилась, как легко отказывалась от всех наработок. Ничего, девчонки справятся. Разговаривать с Леной, а тем более с Вероникой я пока не могла. Не знаю, смогу ли когда-нибудь.

Убрав квартиру, я позвонила брату, он с женой и ребёнком снимал студию неподалёку. Не вдаваясь в подробности, сообщила про отъезд и расставание с Кириллом.

– Начистить ему морду? – брат, как всегда, был на моей стороне.

– Не стоит мараться.

Я отдала ему ключи, отрезав себе пути к отступлению, без сожаления захлопнула дверь и к такси спустилась спокойная, как удав.

Перелёта почти не запомнила. Листала журналы, что-то читала, пыталась есть, но вкуса не ощущала – будто пластик жевала. Мир выгорел, покрылся сепией. Оцепенение разбило робкое прикосновение маленькой девочки, мячик которой закатился под моё кресло. Его яркий, алый цвет вернул краски блёклому миру. Я отдала беглеца хозяйке и получила в награду счастливую, искреннюю улыбку.

Улыбнуться в ответ не смогла, но по крайней мере снова почувствовала себя живой.

3

В аэропорту меня встречали.

– Вы Анна?