Удалённый аккаунт

— Этикетки не подтягиваются… — прошептала она, — я уже несколько раз обновила, но все равно ничего не получается.

— Что у тебя там не получается? — встрял Евгений, заставив Кристину вздрогнуть. — Я не понимаю, что там может не получаться? Я от вас, — он обвел пальцем всех присутствующих, — постоянно слышу это. Может, это я дурак и чего-то не понимаю, а? Вы мне так и скажите: Евгений, вы — идиот. Только не жалуйтесь потом, когда у меня магическим образом все получится.

Евгений, вы не просто идиот, вы — редкостный придурок, если нанимая людей никогда ранее не работавших в этой сфере, надеетесь, что у них будет все получаться. Вы страдаете тяжелой степенью олигофрении, если, правда, рассчитываете, что за минимальную по Москве зарплату к вам придут профессионалы. Но вместо этого я сказала:

— Не нужно, я разберусь.

За это он меня кошмарил меньше всех, потому что мне легче решить проблему любыми окольными путями, лишь бы не слышать его бубнеж. И при этом я понимала, что он нанимает сотрудников без опыта по ряду причин: во-первых, никто обладающий совестью, не станет продавать объективно опасные препараты; во-вторых, время профессионала в этой области стоит в разы дороже, чем получали все и даже я с надбавками; в-третьих, ему просто было необходимо кого-то унижать и вымещать свою детскую обиду, потому как я уверена, что его обижали в детстве.

К вечеру, когда исправив все, что можно было исправить, я просто смотрела в ноутбук и делала вид, что занята.

— Акылай, вот что ты сейчас делаешь?

Боже, оставь меня, демон чердачный, — подумала я, но лицемерно ответила:

— Пишу карту.

Карту желаний, где на вершине порча на понос для тебя.

— Какую карту?

Карту Австралии.

— Карту, которую вы сказали нам сделать на прошлой неделе. Чтобы новым сотрудникам было проще влиться в рабочий процесс.

На самом деле это делалось для того момента, когда все действующие сотрудники психанут и уйдут.

— А почему это делаешь ты? Я сказал, что это должен делать Паша!

— Паша сейчас занят, а я нет, поэтому я помогаю ему успеть в срок.

— Ты должна быть занята другими вещами, почему ты делаешь грязную работу? Неужели ты не хочешь зарабатывать больше? — знакомая мне формулировка, ведущая в глубины Ада, как это произошло с Николаем, — значит, послушайте все, — он встал из-за стола, будто сидя его никто не увидел бы, — не выделываться, когда Акылай будет перекладывать на вас свои обязанности. А ты, — пухлый палец устремился в мою сторону, — приходи в себя. Уж не знаю, что у тебя там происходит, но оставь это вне работы. Для тебя будут особые поручения. Ты можешь выполнять куда более важные задачи.

Он засобирался домой: натянул на себя куртку, захлопнул ноутбук, собрал остатки еды со стола. Все внимательно следили за каждым его шагом, не решаясь даже громко вздохнуть. Но на пути к двери, он снова задержался около меня:

— Будешь первой в Москве узбечкой, которая заработает не мытьем полов, — он счел это остроумным.

Речь шла о призрачном KPI, который он навязывал каждому, кто казался ему умнее сушеной рыбы. Однако, это же являлось последним этапом в рабочем цикле для любого сотрудника. Николаю, — кладовщику-менеджеру, что обучил меня несколько месяцев назад, — удалось добить миллион продаж на всех маркетплейсах для этого недопроизводства, после чего оказалось, что ему не хватило буквально двух тысяч рублей до заветной премии, которую он в итоге не получил вовсе. У меня не было ни сил, ни желания стараться в никуда, поэтому для меня его слова стали сигналом того, что пора уходить. Казалось, что дела сами себя завершали, указывая на верность моего решения.

— Он тебя выделяет, — сообщил мне Паша, когда Лорд ушел, и мы вышли покурить.

Стоя в общепринятой курилке под знаком “не курить”, я ощутила еще большее давление, чем со стороны начальника. Для Паши это что-то значило.

— Надо оно мне? Я молюсь, чтобы меня уволили.

Снова шел снег, а вывески у всех местных заведений на моей станции метро уже постепенно гасли. Машины нетерпеливо сигналили друг другу. В этом районе в любое время года мрачно, ярко сияла только аптека, делившая одноэтажное здание с супермаркетом. Я остановилась у его угла и достала паспорт: между ним и обложкой с черным и белым кроликами лежали плотно сложенные рецепты. С обратной стороны, где фармацевт отписывается о последней дате отпуска рецептурных препаратов, записи оказались старыми: девушка из местной аптеки, видимо, забыла об этом, когда я последний раз покупала лекарства.

— Здравствуйте, будьте добры, — и я протянула фармацевту потрепанные бумажки.

Три белые плоские коробочки, одна розово-голубая в форме кирпича и баночка — моя доза на месяц. Половина от этого у меня уже была, и если их соединить, то это, вероятно, смертельно.

Утомительный путь после столь же утомительного дня — несколько станций на метро и шесть на электричке, а затем поездка на такси, к чему я привыкла. Дома меня ждала Энже, я это знала и убедилась, когда увидела свет в окне нашей квартиры.