Удар

Торстен М.: Я работаю охотно. Здесь в деревне ни у кого нет работы. Началось это с воссоединением. Западногерманские фирмы пришли в ГДР. Захватили заводы, показали нам, как можно работать с меньшим количеством людей. Лучшее оборудование, а люди могут оставаться дома. В нас никогда не воспитывали самостоятельность. Постоянные призывы: будь послушен, защищай государство. — На этом ты не постоишь никакой фирмы. Но вдруг эти проблемы встали перед нами. Мы вдруг должны были стать самостоятельными. Я никогда не учился тому, как надо заполнять формуляры, налоговые декларации. Ну хорошо, тогда я подумал, займись частным предпринимательством. Начни с видео, с напитков, попробуй, что из этого может получиться. Ну, и потом вроде это пошло. Тогда я поехал в Федеративную республику и судорожно пытался найти хоть какой-то просвет в рыночном пространстве, в который можно было бы вписаться и разрабатывать эту область у нас. Этот просвет я нашёл в продукции ЦВС — товары гигиены. Жидкое мыло с дозатором. Отправился в ЦВС и думал, что если я сейчас наберу товаров, то буду разъезжать по округе, а Хайке займётся канцелярскими формальностями, тем самым я одним ударом двух зайцев убиваю: во-первых, она бы не маялась от скуки, у неё появилась бы ответственность, а я бы занимался всем остальным. Но во всей этой неразберихе я не сразу обратил внимание на то, что Хайке не в состоянии справиться со всем этим бумажным хозяйством. Да, это и стало началом того, что всё затрещало по швам. Если работа не ладится, то ты освобождаешься. Потому что у тебя есть мобильник, ты несёшь ответственность за людей, которые на тебя работают, за свой бизнес, твои машины. Ты работаешь и в выходные, и всю неделю, ты работаешь до позднего вечера, ты просто уже не заботишься о своей семье. Потому что часто ты бываешь вне дома, в отъезде. Любовь идёт через желудок. Я много езжу повсюду, ты знакомишься со многими людьми. Которые готовят вкусную еду, они тебя приглашают, и за это не надо платить. А вкусно это так же, как дома. И тогда теряется контакт, если жена приготовила очень вкусную еду, а ты совсем не голоден. И тогда ты говоришь — ах, ты знаешь, мне собственно всё равно, я могу и на работе так же хорошо и вкусно поесть. — И тогда пропадает такая штука, как чувства, они просто уходят.

Следователь: Третий допрос обвиняемого Марселя Шёнфельда. Начало в 13.10. Были ли у вас прямые контакты с правыми организациями?

Марсель Шёнфельд: Это было три года назад. Я стал правым, потому что мой брат тоже был правым. Когда он попал за решётку, я постарался приспособиться и примкнуть к другим. Ситуация в Пренцлау изменилась. Многие бывшие правые стали реперы или реверы. К этим-то и присоединился.

Следователь: Какое влияние оказывал на Вас брат?

Марсель Шёнфельд: Он называл себя правым националистом. Он должен служить Германии, а все эти обитатели ночлежных домов должны исчезнуть.

Следователь: Вы разделяете такие воззрения Вашего брата?

Марсель Шёнфельд: Нет, иностранцы такие же люди, как мы, если мы приезжаем в Польшу, то мы тоже иностранцы.

Следователь: Господин Шёнфельд, вы делаете всё, что скажет Ваш брат?

Марсель Шёнфельд: Если бы он сказал нагруби вон тому-то или избей его, то я бы этого не сделал. Мелкие любезности, типа принести сигарет, я бы оказал ему.

Воспитатель: Для меня он совершенно нормальный молодой человек, который пытался найти себя в этом мире. Приходит Марсель, я говорю ему: — А где же твои волосы? Как же ты выглядишь, дружище, отращивай их поскорее. — Ну, это было пари. — Так что бритым он ходил всего несколько дней или неделю. Я не обращаю внимания на такие вещи. Я не хочу каким-то образом создавать образ врага. Я отклоняю предположение относить его к категории правых. В моих глазах он никогда таким не являлся. И я сегодня ещё повторяю: такие люди, как Марсель, вообще не имеют представление о политике. Они не понимают, что происходит, и я не могу сказать им: ты — нацист. А то, что он тогда сказал Алисе — ниггеров на костёр, они горят лучше, чем кровельный картон — но ведь это не его убеждения, а просто идиотское высказывание. У них же совсем иные способы выражения своих мыслей, они же не знают никаких других. Сегодня они считают клёвым носить красные шнурки, завтра я сменю их на другие, послезавтра я сочту потрясным видеть брюки от ночной пижамы и разгуливать в них повсюду.

Марсель Шёнфельд: В конюшне избиение продолжалось дальше. По направлению к выходу, если смотреть на яму с навозной жижей, я потребовал от Маринуса, чтобы он наклонился, встал на колени и попробовал откусить каменный край бортика кормушки. Маринус наклонился, стоя на коленях, и закусил зубами сначала край бортика. Вслед за этим он поднял голову, и мы все трое снова стали бить его.

Следователь: Как Вам пришла в голову мысль, что Маринус должен кусать этот бетонный край?