Удар акинака

Но все же, казалось, что японцы в итоге победят, имея бортовой залп из восьми орудий с двух кораблей против четырех с одного борта русского крейсера. Однако русские стреляли метко, одним из первых попаданий разбив на «Чихайе» одну из пушек главного калибра. Следующим снарядом была снесена за борт шлюпбалка и пробиты навылет оба борта в корме. Последний, третий попавший снаряд можно было бы считать и вовсе безвредным, если бы он по пути не снес голову боцманмату и не поранил осколками борта двух матросов. За флагмана отомстил находившийся в комфортном положении необстреливаемого корабля авизо «Сага». Его стодвадцатимиллиметровый снаряд попал в кормовую рубку и разворотил ее, разнес в щепки командирский вельбот, погнул шлюп-балки. Обломки вельбота загорелись. Еще одним попаданием пробило вторую дымовую трубу. Из которой на палубу повалил густой дым, затруднявший стрельбу из орудий.

Неприятельские снаряды продолжали со свистом рваться у самого борта. «Алмаз» горел, но продолжал отстреливаться. И упорство русских было вознаграждено. Снаряд одного из бортовых орудий попал точно в нос «Чихайя», прямо под ватерлинией, и полученную пробоину теперь захлестывало водой. Отчего Фугучи вынужден был приказать отвернуть в сторону и сбросить ход. Оставшись в одиночестве, командир «Сага» капитан второго ранга Нисияма продолжил обстреливать «Алмаз», прикрывая отход флагмана. Оба корабля получили по несколько попаданий. На «Алмазе» снесло крюйс-стеньгу, рею и гафель, несколько повреждений получил корпус крейсера. Осколками одного из снарядов смертельно ранило лейтенанта Молчанова. «Сага» лишилась одной семидесятишестимиллиметровки и трубы, а также почти всех офицеров, стоявших на мостике и погибших, либо раненых при попадании в его основание русского снаряда.

Взаимно покалечившие друг друга корабли разошлись, прекратив огонь.

«Алмазу» пришлось прервать свое рейдерство и отправиться к Гуаму на ремонт.

Охотники

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы?
На зимние квартиры?..»

М. Ю. Лермонтов.

«Охотниками» в российской императорской армии могли поступать в военную службу люди, не подлежащие призыву или уже зачисленные в ополчение.

На утренней заре батальон занял оборону по склонам гор, окружавших долинку, по которой шла дорога. На самой дороге осталась лишь три взвода четвертой роты с пулеметами. Впрочем, к огорчению занимавших позиции за камнями стрелков, не только позиций этих взводов, но и самой долины рассмотреть оказалось невозможно из-за утреннего тумана. Заливший все внизу, густой и белый, он выглядел словно налитое в чашу равнины молоко.

— Ну и что мы тут увидим? — печально спросил Анемподист, повернувшись к своему соседу, такому же ополченцу, а с недавних пор — охотнику Двенадцатого Сибирского стрелкового полка, Демьяну Косому. Который, надо заметить, стрелял вопреки своей фамилии, очень метко. Отчего и был отправлен вместе с другими отличными стрелками, включая и Кощиенко, во фланговый отряд. По задумке, японцы должны были неминуемо втянуться в долинку, наткнуться на оборону взводов, и при развертывании попасть под обстрел с флангов. Вот только туман…

— Увидим, Андя, — спокойно ответил Косой. — Ты же слишком рано в детстве из хрестьян ушел и посему в этом не понимашь и приметов не ведашь. Счас солнышко пригреет и никакого туману не будет.

Действительно, прошло совсем немного времени и полотно тумана стало протаивать и расползаться клочьями. На соседнем перевале Анемподист разглядел каменную кумирню. К ней протоптали широкую тропу; на дубах висели разноцветные лоскутки, как объяснил вчера один вольноопределяющийся — языческие дары горному духу от путешественников. Где-то в кустах на склоне запела птичка, пригревало солнышко и ничто не напоминало о войне. Даже японцы не появлялись, словно боялись нарушить своим вмешательством утреннюю тишину. Кощиенко внимательно осмотрел окрестности и печально вздохнул, неожиданно припомнив как они прорывались из поселка…

Отбросив стрелков и ополченцев в Филипповку, атаковать противник не спешил. Неторопливо окружив деревню и поставив на позицию пару легких пушечек, японцы выслали к обороняющимся парламентера в сопровождении несущего белый флаг солдата. Третьим, ко всеобщему удивлению, оказался прапорщик Сергеев. Без сабли и кобуры на поясе, но внешне практически не изменившийся. Не раненый и даже гладко выбритый и в чистом, словно недавно отглаженным мундире. На встречу с парламентёром вышел от обороняющихся поручик Гришин в сопровождении унтер-офицера с белым флагом и Кощиенко, оставив за старшего старосту Громова.