Удар катаны

NB. В отличие от нашей реальности, в России построены сравнительно неплохо сбалансированные броненосцы с 12 (305 мм) и 9 (229 мм) дюймовой артиллерией. Германия построила больше броненосных крейсеров, причем 3 из них — с орудиями калибра 24 см, как на броненосцах. Практически все крейсера — альтернативные и имеют большую дальность плавания по сравнению с реальными прототипами. Что связано с изменением взглядов на роль этих кораблей — большая часть из них предназначены для действий в колониях, а не только в качестве разведчиков при эскадре броненосных кораблей. Соответственно, для борьбы с ними в Британии раньше появились корабли с 12 и 9,2 (234 мм) дюймовыми орудиями, в том числе броненосные крейсера с 6 9,2-дюймовками. В США и других странах средний калибр усиливали 8 дюймовыми (203 мм) орудиями, а на броненосных крейсерах по итальянскому примеру появился 10-дюмовый главный калибр (254 мм, как на «гарибальдийцах» в нашей реальности).

Царская жизнь

Вот вы говорите: «царь», «царь»…

А вы думаете, Марфа Васильна, нам, царям, легко?

Да ничего подобного, обывательские разговорчики.

У всех трудящихся два выходных дня в неделю.

Мы, цари, работаем без выходных.

Рабочий день у нас ненормированный…

Если хотите знать, нам, царям,

за вредность надо молоко бесплатно давать!

Кинофильм «Иван Васильевич меняет профессию»

— Майкл, объясни, я никак не пойму, — императрица говорила по-английски. Она конечно изучила и продолжала учить русский, но сложные разговоры пока предпочитала вести на родном языке.

— Что тебе непонятно, Сима? — ответил ей Михаил II.

— Я не пойму, что хотят от тебя твои дядюшки? У вас… у нас же самодерджавие. Или нет? — Беатриса Леопольдина Виктория, а с православном крещении — Виктория Александровна, произнесла слово «самодержавие» практически чисто и с гордо улыбкой посмотрела на мужа. Царь ответно улыбнулся, потом нахмурился, очевидно, вспомнив саму суть заданного супругой вопроса.

— Понимаешь, Сима, — смутился он. — Они хотят устроить все наилучшим образом и взять на себя часть моих обременительных обязанностей.

Беатриса смотрела на оправдывающегося мужа и думала, что рассказывавший ей о Майкле дядя был во многом прав. Он действительно слишком доверчив и, даже, кажется, наивен, для такого поста. А жизнь при викторианском и саксен-кобургском дворах от такой наивности отучает быстро. Привыкаешь видеть за маской, надетой на человека, его истинные желания. Странно, что Михаил такого навыка не получил. Или его специально держали вдали от дворцовых интриг.

«А его дяди… НикНик[1] возомнил себя великим полководцем и хочет командовать армиями. Дядя Влад жаждет вернуться на должность командующего гвардией и самого влиятельного, на этом основании, человека при дворе. Дядя Серж опять хочет получить в свое полное распоряжение Москву. Чтобы владеть ею, как нормандские герцоги своим доменом в средневековой Франции. А дядя Ник — Эгалите вообще желает чего-то непонятного, то ли конституции, то ли французской республики вместо России. Но чтобы при этом он остался на посту его отца — владетеля Кавказа и почетного председателя Государственного Совета, — сформулировав свои впечатления о «кавказском» дяде Михаила столь неожиданно и неоднозначно, Виктория сама очень удивилась. Но потом подумала, что точнее определения просто не придумаешь, так как этот дядя действительно хочет чего-то странного. — Любитель бабочек и социалистов, чтоб его… А его младший брат Сандро хочет стать генерал-адмиралом вместо Майкла. И получить в руки флот, а мне почему-то кажется, что флотский бюджет…»

— О чем задумалась, Сима, — уловив состояние жены, спросил Михаил по-русски.

— О твои слова, милий, — тоже по-русски ответила Беатрис

— О твоих словах, — поправил ее Михаил. Не удержавшись, притянул к себе и поцеловал.

Несколько минут они наслаждались поцелуем. Потом императрица медленно и аккуратно отстранилась… и сразу же бросилась к зеркалу, поправлять одежду и прическу.

— Ох, Майкл, ты и хитрый, — вернувшись к столу, лукаво улыбнулась Виктория. — Не хочешь разговаривать об этом?

— Просто не удержался, Сима. Ты такая…, — Михаил сделал вид, что не может подобрать подходящего для описания его восхищения слова.

— Я знаю, что я хорошая, — не удержалась от шутки Беатриса. — А ты притворяться не умеешь, мой милый.