Удар молнии

— Бабки заряжены, — доложила она. — Камера номер четырнадцать. Сто двадцать штук. Сотнями и двадцатками. Достаточно? ~ Вполне. На Варшавском?

— Как обычно, на Варшавском вокзале. Шифр вам известен.

Естественно. Уж об этом-то Голоблад позаботился.

— Снаряжение? — спросил я.

— Готовим по пятому списку. К пятнице. Куда доставить?

— Не знаю. Придумаю — сообщу. — У этой — Алины были неплохие духи. Их запах мне что-то напоминал. И возбуждал меня. Я это отметил с тревогой. Не время сейчас отдаваться на волю инстинктов.

— Какие вам нужны документы? — Притормозив на светофоре, Алина отвлеклась от дороги и повернулась ко мне. Из-под цыганской косынки выбилась темно-каштановая прядка волос. Тонкий курносый носик, немного великоватый рот, густые черные брови. На вид лет двадцать, не больше. И жить ей осталось всего неделю. На большее может и не рассчитывать. Зато покаталась на «порше» и посорила деньгами.

— Документы? — я протянул ей свои фотографии. — Здесь на обороте все мои данные. Сделай права и комитетскую корку с допуском на оружие. Все. Паспорт у меня есть.

Прежде чем тронуться на зеленый свет, Алина успела засунуть мои фотографии в сумочку.

— Завтра утром все будет готово, — пообещала она. — Скажите, куда привезти?

— Сюда. — Мы как раз проезжали мимо моего любимого вытрезвителя около Московских ворот. — Завтра в час дня припаркуешься здесь. Я к тебе подойду.

Алина молча кивнула в ответ. Она высадила меня у Варшавского вокзала, напомнила:

— Завтра в час дня, — и уехала. Я же прямым ходом пошел в сторону камер хранения.

Деньги были аккуратно уложены в спортивную сумку — десять пачек стодолларовых купюр и десять пачек двадцаток. Сто двадцать тысяч — все точно. Я повесил сумку на плечо и неспеша дошел до метро, где возле обменного пункта загнал две сотенных бумажки невзрачному типу с трясущимися руками. Тип совершенно не внушал мне доверия, но, как ни странно, он даже не попытался меня надуть.

— Удачи, — шепнул трясущийся мне на прощание, и я, не ответив, пошел к стоянке такси.

Часы у входа в вокзал показывали половину четвертого, а меня впереди ожидал еще целый ворох проблем, который я надеялся разгрести до вечера. Для начала заеду в гости к Иосифу, верну ему долг. Потом надо прикупить себе кое-какие вещички, чтобы не пугать народ рваными джинсами, и постараться снять какую-нибудь квартиру. Вернее, не какую-нибудь, а хорошую. И, конечно, побыстрее добраться до стаффордшира, не то он устроит в будке свинарник. Если уже не устроил. Но это, скорее, проблемы Валеры. Хорошо бы, Баксик нагадил ему на тахту… Иосиф Давидович был поражен, когда я с огромным'тортом в руках ввалился в его квартиру.

— Слава, вот уж не ожидал!

— Но я же обещал вам вчера.

— Да, да, конечно. — Больше он не нашел, что сказать. И убежал заваривать кофе, оставив меня наедине с телефоном.

Я быстро обзвонил три агентства недвижимости, и в третьем сразу наткнулся на то, что нужно. Квартира в Сосновой Поляне в новом многоквартирном доме. Уютная, как мне сказали, с итальянской кухней и финской мебелью. Дороговато, но я не стал торговаться — хорошо, когда достаточно денег, — и договорился на вечер о встрече с риэлтером.

Иосиф Давидович немного обиделся на меня за то, что я посидел с ним на кухне всего пятнадцать минут. Обжигаясь, хлебал отлично заваренный кофе, давился бутербродами с колбасой и невразумительно отвечал на вопросы. Самые нейтральные, самые будничные вопросы. Ни слова о том, где я добыл денег и чем сейчас занимаюсь. Это Иосиф Давидович тактично обходил стороной. Он чувствовал, что здесь не все чисто и играл роль человека-«меня ничего не касается». Допив кофе и тепло распрощавшись с Иосифом, я за десять минут добрался до довольно приличного и дорогого универмага, где в течение часа отводил душу в просторных примерочных и напротив блестящих витрин. На улицу я вышел упакованным в шикарный летний костюм за четыреста долларов и в удивительно легкие сверкающие ботиночки. Я успел замазать французской крем-пудрой синяк и остатки ссадин на роже. От меня за милю разило дорогой туалетной водой, карманы были набиты безделушками вроде бумажника от Валентини и инкрустированной пластинками из палисандра зажигалки «Зиппо», а на левой руке болтались часы «Лонжин». Я сменил на себе даже трусы и носки, а в спортивную сумку уложил поверх денег новые кроссовки и джинсы.

У меня еще оставалось время до встречи с квартирным агентом, и я заглянул в парикмахерскую — простенькую, без претензий на шик, но подстригли меня там хорошо. Тоненькая, как кукла Барби, девочка-парикмахер нянчилась с моей шевелюрой сорок минут. Она успела рассказать, что зовут ее Нина, что живет она с мамой в том же районе, куда я еду сегодня смотреть квартиру, и что неделю назад она бросила своего парня за то, что он серьезно подсел на иглу, а она боится подхватить от него что-нибудь вроде СПИДа.

— К тому же у него никогда не бывает денег, — вздыхала парикмахерша Барби, и я, недолго думая, выклянчил у нее телефончик.