Удар невидимки

Сосредоточившись на политико-националистически-террористических особенностях упускали из поля зрения элементарные факты. Даже не то чтобы упускали, а сознательно игнорировали, разрабатывая утвержденную «на самом верху» версию. Никто не спросил: «А что же, ребята, собственно, взорвалось?! Не слишком ли громко для нескольких килограммов тротиловых шашек и десятка отсыревших гранат, числящихся на торпедной базе по всем накладным?»

Сказали – теракт, значит – теракт! Может, с собой привезли.

В первый день после трагедии на торпедной базе начальник отдела полковник Мыкола Опанасович Олейник достал с антресолей дорожный чемодан и собрался идти сдаваться куда следует. Для храбрости он выпил чуть водки. Потом еще чуть самогона и позвонил в Балаклаву. Майора Петренко на месте не оказалось. «Значит, уже…» От волнения принял пару стаканов горилки и завалился спать.

На следующий день проснулся живой в своей постели. Тяжелым было только похмелье. Устранив это недоразумение стаканом первача, Колька Маслов, тридцати лет от роду, весело подумал: «Вам надо, сами и приходите!» Даже стол накрыл на всякий случай. До вечера никто не пришел. По телевизору ничего не сообщали о ядерном взрыве. Чтобы за ночь ничего не выдохлось и не прокисло, пришлось расправиться с накрытым столом в одиночку.

Третий день как-то вообще вывалился из памяти державного полковника. Кажется, на вопрос по телефону: «Вы заболели, Мыкола Опанасович?» он утвердительно покивал и икнул.

Потом – какой же это уже был день или ночь? – все-таки дозвонился до Володьки. Тот строгим голосом попросил не отвлекать его в скорбный час прощания с жертвами злодейского теракта и подчеркнул, что это просто счастье, что на торпедной базе в это время не было НИКАКИХ боеприпасов. Иначе могли бы пострадать даже жители окрестных деревень.

«Сам выкручивается и поневоле меня вытаскивает. Это отлично! Но куда же подевались боеголовки, одна из которых…» Раздался телефонный звонок, и начальственный голос в трубке категорически приказал, невзирая на болезнь, в час, когда трудно всей Державе, немедленно прибыть…

Колька опять схватился за чемодан, но случайно уловил здравую мысль в мрачном тумане алкогольной интоксикации: преступникам не приказывают, их берут и сажают. Кое-как приведя себя в относительный порядок и поглубже натянув на лоб огромную фуражку с высоченной тульей, кинув в рот полпачки «Орбит», он прибыл, куда приказано.

Оказалось, городской морг! А ему демонстрируют какой-то отвратительного вида трупешник. «Пугают, что ли?» Выяснилось, что нет, играют: предлагают с двух попыток узнать, кто же это. Мыкола Опанасович наклонился над изуродованным лицом, и мгновенный судорожный спазм желудка заставил фонтаном вырваться наружу всему, что этот желудок принял за последние тревожные дни. Прямо в неожиданно показавшийся знакомым оскал трупа. Хорошо, что в помещении густо пахло хлороформом.

Покойника вытерли платками заботливые патологоанатомы, а бледный как смерть полковник подписывал в углу протокол, что тело на столе с пулевым ранением в голову, напрочь перерезанным горлом и без правого уха есть не кто иной, точнее, был, его заместитель майор Зеников Энвир Накипович, русский татарин украинской державы.

Потом полковника отвезли домой на служебной машине. Нацедив на кухне полный стакан успокоительного, он опрокинул его в рот дрожащей рукой. Все двести граммов тут же вылетели наружу. Колька осознал, что вряд ли в ближайшее время рискнет еще раз воспользоваться таким проверенным способом снятия стресса и восстановления душевного равновесия. Грядущая ночь представилась ему непереживаемым кошмаром, а мысли вновь потянулись к дорожному чемоданчику.

Из ступора полковника вывел телефонный звонок. Не представившись, собеседник предложил:

– Господин полковник, мы бы хотели с вами побеседовать.

«Эх, не успел все-таки сам сдаться!»

– Пожалуйста. Я готов. В любое время.

– Думаем, вечер еще не совсем поздний, выходите в скверик перед вашим домом, пересеките его по диагонали и увидите черную «Тойоту». Ждем вас.

Никто с шумом, грохотом и выбитой дверью не врывался в его скромную обитель, не заковывал в наручники, никуда не конвоировал. В недоумении и растерянности выходя из дома, полковник даже не вспомнил про многострадальный чемоданчик.

Кроме водителя в затемненном салоне находился только один мужчина. Средних лет, в бежевом летнем костюме, но с галстуком. Черты лица разглядеть не удавалось. Как только Николай устроился на сиденье, машина тронулась с места и, набирая ход, отправилась в позднее путешествие по опустевшим улицам Киева.

– Скажите, господин полковник, что вы думаете об исчезнувшей с торпедной базы в Балаклаве ядерной боеголовке повышенной мощности?

Николай отшатнулся к окну:

– Кто вы такие? Что вам надо?!