Удар ниже пояса

Она уселась на предложенный Ходуновым стул и некоторое время молча смотрела в пол. Чтобы как-то снять напряжение, он стал задавать ей вежливые вопросы о детях, о ее планах. Она отвечала односложно и явно неохотно. Ходунов довольно быстро исчерпал все свои возможности поддерживать непринужденный светский разговор. Наконец, после очередной напряженной паузы, он решил прямо спросить о цели ее визита:

— У вас есть проблемы, Надя? Я чем-то могу вам помочь?

Она подняла на него глаза и еще сильнее сжала губы.

«Что это с ней? — подумал Ходунов. — Такое ощущение, что она меня ненавидит. Но за что? Я-то ей что сделал?»

Надя сцепила руки на коленях и так сильно сжала, что костяшки пальцев побелели.

— У меня есть проблема, — наконец сказала она. Ходунов терпеливо ждал.

— Вы знаете что-нибудь о деньгах, которые Леня недавно получил? Довольно большая сумма. Говорил вам Леня что-нибудь?

— Да, говорил.

— А что вы еще знаете об этом?

Ходунов пожал плечами:

— Кое-что знаю. Но о том, что я знаю, лучше никому не рассказывать.

— И мне тоже? — В ее голосе послышалось уже что-то истерическое.

— Да, Надя. — Ходунов старался говорить как можно мягче, стараясь ее успокоить. — Могу сказать только одно: никому не надо о них рассказывать. Но, я думаю, вам и Леня об этом сказал, да?

Она криво усмехнулась:

— Это да. Но я не об этом.

— А о чём тогда?

— Он говорил вам, где эти деньги?

Ходунов удивленно поднял брови:

— Он сказал, что спрятал их на даче.

Надя буквально впилась в него взглядом. И взгляд этот показался Ходунову злобным и подозрительным.

— А где конкретно?

Тут Ходунов понял.

— Вы не можете их найти? — спросил он. — Так, значит, он вам точно не сказал, где они?

— Да вы скажите, что он вам-то сказал? — почти закричала Надя. — Вам-то он хоть что-нибудь сказал?

В другой ситуации Ходунову показалось бы это смешным. Ему стали понятны и ее злость, и раздражение, и этот ее тон. Да, конечно, это уж никому не пожелаешь. Ходунов откинулся в кресле, с искренним сожалением посмотрел на нее и покачал головой.

— Нет. Нет, Надя. Значит, он вам не сказал конкретное место? А вы хорошо искали?

Злость в ее глазах потухла. Она безвольно обмякла на стуле. Съежившись и став, как казалось, ещё старее, она вытирала текущие из глаз слезы.

— Искала! Я весь участок перекопала. Весь дом перевернула! Нет. Ну, нет, и все. Не знаю, что делать.

Ходунов развел руками. Он вспомнил ухмылку Шутикова; «Ни одна собака не найдет». Да уж, вероятно, постарался Леня. Наверное, думал сказать Наде потом, а это «потом» так и не наступило.

— Начните все сначала, — посоветовал он. — Спокойно. Разбейте весь дом и участок на квадраты. И каждый квадрат проверьте снова. Не могли же они исчезнуть.

Она поднялась со стула и пошла к выходу. Эти деньги, которые она не могла найти, совсем ее доконали. Деньги, такие близкие и одновременно недоступные, стали ее навязчивой идеей. Ничего, кроме этого. Ходунову ее было жаль. А еще больше ему было жаль Шути-кова. Неужели она так и будет жить, озабоченная этими несчастными деньгами? Заслонившими для нее все — память о муже, счастливую жизнь в прошлом и драму, которую она пережила.

* * *

— А что, она работает где-нибудь сейчас? — Голос Боброва вернул Ходунова к действительности.

— Не знаю. Как я понял — нет. А прямо не спросил об этом. Такой вопрос мог быть болезненным для неё. Вообще мне показалось, что она как-то потеряла главную цель в жизни. Ну, найдет она эти деньги — жизнь у неё не будет лучше, как мне кажется. Так, временное облегчение. Я думаю, не этим должен жить человек. То есть это важно, без сомнения. Но всё-таки не главное.

— А что же главное, Александр Петрович? — Бобров внимательно смотрел на Ходунова. — Вы как думаете?

— Кво вадис? — усмехнулся Ходунов.

— Что? — не понял Бобров.

— Кво вадис. Это латынь. Камо грядеши. «Куда идём». Вы ведь про это?

— Да.

Ходунов выпрямился в кресле и почесал в затылке.

— Ну, это очень серьезный вопрос. Это… — Он помолчал. — Это… Это выпить надо, а?

— Не могу не поддержать, — бодро ответил Бобров, который после нескольких рюмок стал заметно живее и даже проявлял некоторое остроумие. — А за что выпьем?

— А вот за это самое и выпьем. — Глаза Ходунова стали серьёзными и немного грустными. Он разлил коньяк в рюмки. — Понимаете, мне за это время многое пришлось пережить. И, конечно, я не раз об этом думал. И хотя, как вы понимаете, до смысла жизни я так и не дошел, но кое-что, мне кажется, я понял.

— И что же это?

— Вот даже и не знаю, как это лучше сказать… Может быть, я неправильно понимаю, но мне кажется, что жизнь, она всегда… У неё как будто две стороны. Вот есть работа, карьера, успех, дела, отдых, развлечения — вот это содержание жизни. Но не ее смысл и цель. Понимаете?

— Но как же? Ведь вот работа. Я выкладываюсь, я делаю нужное дело. И когда есть результат, я ведь счастлив. И это цель. Цель моей жизни. Ведь вот если бы не было моей работы, да кто бы я был?