Удар отложенной смерти

Через пять минут в кремцех вкатилась первая тележка с гробами. Её толкал пожилой сивоносый мужичок в ватнике и кирзачах. Потом он вышел и через некоторое время вернулся с новой партией. Обойдя цех и увидев, что здесь действительно никого нет, проспиртованный мужик стащил на цементный пол серебристый, под берёзу, гроб. Другой, чёрный с белым, находящийся под ним, мужичонка поспешно открыл. Оттуда, приглаживая короткие светлые волосы и улыбаясь, выбрался высокий плечистый парень с усами подковой. Он был в джинсах и в кожаной куртке – точно такой же, как у Андрея.

– Фу-у, чуть не задохнулся… Ну что, Африканыч?

Мужичонка указал в угол:

– Там он, Аркаш…

– Живой? – Парень выпрыгнул на пол, и мужичонка едва успел подхватить крышку гроба.

– Вроде бы дышить.

– Ну, спасибо, Африканыч! Постереги пока у двери, мы быстро.

Аркадий Калинин бросился за составленные один на другой пустые гробы и увидел Озирского. Тот лежал без сознания, с окровавленными губами и пальцами. Но, тем не менее, он дышал, и веки его дрожали.

– Скорей, Аркаша! – сипло сказал от дверей Африканыч. – Увидят нас, всех сожгуть…

– Сейчас! Один момент! – Калинин встал на колени перед Андреем и положил ладонь ему на лоб. – Слышь, капитан?..

– Слышу, старлей. – Андрей открыл глаза и радостно улыбнулся. – Кусачки при тебе?

– А как же! Сейчас я, быстренько. Африканыч, спокойно там?

– Да не слыхать пока ничего…

– Я уж думал, что с тобой кирдык, если честно. – Калинин сноровисто перекусывал проволоку. Озирский с наслаждением разминался, помогая другу справляться с наручниками. – Решил на всякий случай…

– И правильно сделал. Эту песню не задушишь, не убьёшь! – Андрей сел на носилках, проверил, на месте ли удостоверение. – Чёрт, снять бы сейчас эти раздетые трупы и пустые гробы! Честное слово, пригодилось бы…

– Бегите скорей! Идуть, вроде… – повернулся от двери Африканыч. – Боюсь я!

– Не боись. – Андрей поднялся с пола, сунул в карман поданный Аркадием «макаров».

Потом, положив тяжёлые, липкие от грязи и крови ладони на плечи мужичонки, развернул его к себе и солнечно улыбнулся.

Добрейший человек и горький пьяница Иван Африканович Вальков сам написал в милицию о творящихся в крематории бесчинствах. На восьми страницах, без точек и запятых, с ужасными грамматическими ошибками, перескакивая с пятого на десятое, он всё-таки сумел сформулировать суть дела. Уроженец Донбасса, Африканыч работал в разных крематориях уже тридцать лет – раньше он жил у жены в Москве, потом овдовел и перебрался к другой женщине в Ленинград.

Так вот, сперва сжигали только заколоченные гробы, вместе со всеми цветами, и никогда не позволяли себе, а сейчас… Год назад Андрей Озирский прочитал это заявление, разыскал Ивана Африкановича, который жил на Загородном проспекте. И ханыжка сразу же стал его агентом в крематории. Теперь, после трагической гибели остальных четверых, он остался единственным, потому что никто и никогда не мог на него такое подумать.

– Спасибо тебе, отец родной! – Андрей тряхнул Африканыча за плечи, потом троекратно расцеловался с ним. По морщинистым щекам Валькова побежали слёзы. – Век теперь за тебя буду свечки ставить. Аркаш, – Андрей дёрнул Калинина за рукав, – завали Африканыча гробами. Пусть он скажет, что его оглушили неизвестные, спрыгнувшие сверху. Тебе поверят…

И когда старший лейтенант нахлобучил на голову Валькову крышку от красного гроба с рюшками, Андрей присел на корточки, ещё раз пожал Африканычу руку.

– Бог даст, увидимся. И выпьешь ты за моё здравие…

* * *

– Ну, хорошо, я тебе на слово верю. Встреча, значит, обеспечена. – Готтхильф поднялся со стула. Девицу под благовидным предлогом Валера выставил вон, и они были в кабинете одни. – В гонорар корректив не вносили?

– Что вы! Если только в сторону увеличения. Это же идея века, Филипп Адольфович! Лишь бы подфартило. Я уж не знаю… Может, на дорожку выпьем, присев? – заискивающе спросил Валерий. – Есть отличный французский коньяк…

– Я за рулём, Валера. И вообще, отмечать полагается по окончании дела. А присесть – пожалуйста, и так сидим. Значит, кроме Блада, никого на хвосте нет? В СПБО вопросов не будет?

– Там всё спокойно, Филипп Адольфович, я ручаюсь.

– Да, кстати., хоть и неловко… Здесь сортир где?

– Я вас провожу! – вскочил Валера.

И тут же в дверь сунулся Ременюк, делая начальнику отчаянные знаки. Но тот не мог покинуть Готтхильфа до того момента, пока босс не изъявит желания сделать первым.

– Того ещё не хватало! Скажи, где, и я сам найду. И ещё – сразу после пересечения грузом границы, а это случится около восьми часов утра, сообщишь мне по этому телефону. Запоминай. – Филипп несколько секунд подержал бумажку перед глазами Валерия, потом сунул её в карман. – Это рабочий телефон, так что говорить надо коротко, общими фразами. Например, если всё пройдёт нормально, скажешь что-то вроде: «На заключение договора согласны, финансирование устраивает». А если, не дай Бог, плохой исход: «Насчёт денег надо посоветоваться, столько дать не можем». Ясно?