Удар отложенной смерти

Недалеко отсюда, в Стрельне, находился один из многочисленных домов Семёна Ильича. Филипп предполагал, что с Уссером-то договориться удастся, так как он считает себя главным виновником провала операции «Нильс Бор». А вот как уломать Веталя, известно одному дьяволу. Для него никаких авторитетов не существует. В группировке палочная дисциплина. Его люди, кроме Веталя, никого знать не желают, не ведутся даже на «зелень». Силой и подкупом тут не возьмёшь. Надо бить Веталя логикой. Лишь бы приехал к Семёну, а не скрылся до начала терактов…

Дома с резными наличниками сегодня, в большинстве своём, пустовали. Деревья и кустарники за заборами утонули в снегу. По бокам накатанной, сверкающей дороги громоздились посеребрённые лунным светом сугробы.

У дома Уссера горел яркий фонарь. Резиденция Ювелира отделялась от прочих строений кирпичным забором, железными воротами и колючей проволокой под током – в темноте угрожающе белели ролики. Филипп нажал на клаксон, и ворота немедленно открылись. Охранники его прекрасно знали, и один из них тут же бросился открывать дверцу. Вылезая, гость увидел через открытую дверь гаража «Ягуар» и «Кадиллак». Значит, Уссер там точно не один. Да и то сказать – без Веталя встреча не имеет никакого смысла.

Так оно и оказалось. Никогда Филипп не был так счастлив видеть Холодаева; впрочем, показывать это было нельзя. Отставной полковник сидел в гостиной у камина, курил через мундштук длинную сигарету, и отсветы пламени плясали на его рельефном, мужественном лице. Дым «Делта ментол» приятно защекотал ноздри, и Филипп еле справился с желанием тут же подсесть к Холодаеву. Не понравилось ему только то, что за спинкой кресла оружейника стояла его любовница и, по совместительству, контрабандистка Дездемона Кикина, и тоже курила в затяжку.

Моне было что-то около пятидесяти. Одевалась она согласно доходам и статусу. Сейчас её полные, капризные губы переливались коралловой помадой «Ив Роше». Длинные острые ногти Мона накрасила в тон губам, и пахло от неё духами «Палома Пикассо». От бурной, наполненной риском и страстями жизни. Мона давно поседела. Она красила волосы в аспидно-чёрный цвет, и при этом имела молочно-голубые глаза. Время от времени она нюхала «кокаин», и, похоже, сейчас не отказала себе в удовольствии. Филипп догадался об этом, увидев неестественно широкие её зрачки, и подумал, что тут может случиться всякое.

Любовница, даже, скорее, гражданская жена Веталя надела сегодня лимонного цвета блузку из «Вавилона» и замшевую рыжую юбку в подпалинах. Выглядела она гораздо моложе своих лет, была высокой и стройной, даже красивой, но Готтхильфу не нравилась. Впрочем. Мона ненавидела его уже давно и сильно.

Радостный Уссер бросился навстречу Филиппу, затряс его руку. Стол, стоящий посередине гостиной, был украшен букетом чёрных тюльпанов и уставлен всевозможными элитными напитками. Тут были коньяк, арманьяк, бренди, джин, сухие вина – на любой вкус. Рюмок было столько, что они едва не падали на пол – ведь для каждого напитка полагались свои, строго определённые.

По углам комнаты, а также на подоконниках среди зимы цвели азалии, розы и маки. В кадке росла банановая пальма, недавно привезённая из Испании. Кроме того, цветы в дом Уссера поставляла голландская фирма, откуда были привезены и тюльпаны, и орхидеи. Сейчас Семён Ильич с гордостью озирал свои владения, наслаждаясь восхищёнными взглядами гостей. Хозяин дождался, пока Филипп поздоровается со всеми собравшимися, а после угостил его сигаретой из золотого, с бриллиантовым треугольником, портсигара – под Воланда.

Прислуживала сегодня юная подружка Уссера Злата Красикова, до удивления похожая на рафаэлевскую Мадонну. Сейчас она внесла в серебряном, выгнутом в боках сосуде кусочки стерляди с раковыми шейками и икрой. Семён Ильич, буквально помешавшийся на романе Булгакова, предпочитал подавать у себя блюда из меню знаменитого «Грибоедова».

Жареные перепела уже заполняли гостиную потрясающим ароматом. Это было далеко не всё, что наготовили в кухне, но Злата только начала накрывать на стол. Сейчас она снова выскочила в коридор – в атласном платье цвета «электрик», с бриллиантовой «змейкой» на груди. В её маленьких ушках позванивали золотые кольца.

За столом сидел не знакомый Филиппу широкоплечий молодой человек в толстом свитере из шерсти горной козы, с отрастающим «ёжиком» и ледяными светлыми глазами. Впрочем, кое-что Обер уже понял, когда хозяин представил юношу. Это оказался Дмитрий Стеличек, недавно «откинувшийся» с зоны, из Горьковской области, племянник Веталя. Готтхильф пригляделся к нему и увидел, что парень с Холодаевым буквально на одно лицо.

Рядом с ним, закутанная до подбородка в серебристую, с красноватым отливом, шаль мило улыбалась очаровательная молодая женщина. Она выпускала из узких ноздрей ароматный дым «Слим Лине» и щурила глаза, похожие на спелые каштаны. Волосы красавицы были уложены в старомодную, сложную, пышную причёску, и между прядями её волос сверкали чёрные жемчужины. Это была Элеонора Келль, племянница Семёна Ильича.