Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг.

Очная ставка с Лудри и Разгоном отнюдь не являлась последней на тюремном пути Кожанова. В начале января 1938 г. (7 января) ему устроили очередную. На сей раз обличитель был еще более «крутой», — самый главный военно-морской командир страны — начальник Морских Сил РККА флагман Флота 1-го ранга В.М. Орлов. В свое время (в 1931 г.) Кожанов от Орлова принимал Черноморский флот, ему же он был непосредственно подчинен по службе вплоть до ареста последнего в июле 1937 г. В доарестное время отношения между ними были вполне нормальные.

«Вопрос (Орлову): Расскажите о своем участии в антисоветском военно-фашистском заговоре, членом которого являлись.

Ответ: В военно-фашистском заговоре я принимал участие с

1933 года. Наиболее активную заговорщическую деятельность по указаниям военного центра и его руководителя Тухачевского развернул с 1934 года...

Тухачевский при моем вступлении в заговор и в дальнейшем последовательно информировал меня о ряде участников заговора, в частности о Якире, Уборевиче, Корке, Примакове, Путне, Ефимове, Антонюке, Халепском, Седякине, Славине, Горбачеве и других, я в свою очередь осведомлял его о завербованных мною в заговор моряках.

Теперь о Кожанове... Не находясь с ним в близких отношениях, я поручил сделать это моему заместителю Лудри. Лудри выполнил мое поручение... Суть информации Лудри сводилась к тому, что Кожанов полностью осведомлен о заговоре Якира и держит с последним связь...

В период пребывания Кожанова в Москве в 1935 году на итоговом заседании по боевой подготовке РККА я сказал ему, что Луд-ри информировал меня о своей беседе с ним и что я хочу получить от него личное подтверждение о его участии в заговоре. Кожанов дал мне такое подтверждение, после чего я сообщил ему о вредительской работе на флоте, осуществляемой мною и по моим указаниям другими заговорщиками, а также задачах заговорщической деятельности в Морских Силах РККА, поставленных военным центром.

Вопрос (Кожанову): Вы подтверждаете показания Орлова, в которых тот изобличает вас как участника антисоветского военного заговора?

Ответ: Орлов говорил, что Лудри был послан им на разведку с целью выяснить мое участие в заговоре. Я с Лудри никогда не разговаривал о заговоре...

Никогда не говорил о заговоре и с Орловым. Впрочем, я не мог

об этом говорить. Ибо о заговоре, до его вскрытия, никогда не слыхал. Не знаю, из каких соображений исходит Орлов, показывая на меня...

Когда в 1937 году услышал отрицательное мнение Орлова о Ворошилове, передал об этом Душенову, Лудри и Гугину⁴. Я не мог быть вместе с заговорщиками. Это подтверждается и моей позицией на Военном совете, где мне пришлось резко выступить против Орлова.

О моей деятельности на Черноморском флоте. Я проводил правильную линию, как раз обратную той, о которой говорил Орлов...

Подрывной работой не занимался и никаких заданий не получал. Да и не мог получать, так как участником заговора не был.

Черноморский флот был на особом положении, ибо не подчинялся округу, как другие флоты. С Якиром, кроме официальных, других отношений не было. В частной обстановке встречался с ним, но о заговоре не говорил никогда...»

Владимир Митрофанович Орлов, подыгрывая следователю, продолжал «разоблачать» Кожанова:

«...Связь Кожанова с Якиром, безусловно, была... Так что заявление Кожанова о том, что он с Якиром почти не общался — ложное. Кожанов неоднократно участвовал под руководством Якира в совместных играх Черноморского флота с Украинским военным округом, которым последний командовал.

Неверно и заявление Кожанова о том, что он якобы боролся против схематизма в боевой подготовке ЧФ (Черноморского флота. — Н. Ч.). Кожанов был, если можно так выразиться, основоположником схематизма в боевой подготовке морских сил... Что ка-

сается заявления Кожанова о моем неприязненном отношении к Ворошилову, то я этого не отрицаю. Все заговорщики отрицательно относились к нему...»⁴³

Эту очную ставку проводили все те же сотрудники 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР Ратнер и Кудрявцев под руководством помощника начальника отдела капитана госбезопасности З.М. Ушакова, который уже «расколол» многих крупных военачальников Красной Армии.

Иван Кузьмич Кожанов среди лиц, с которыми он делился своими наблюдениями и мыслями, а значит доверял им, упоминает К.И. Душенова, флагмана 1-го ранга, до своего ареста в мае 1938 г. командовавшего Северным фотом. А до прихода на Север Константин Иванович почти пять лет был правой рукой Кожанова — с ноября 1930 г. по март 1935 г. он работал начальником штаба Морских Сил Черного моря. Именно поэтому фамилии этих двух флотоводцев так часто встречаются рядом на страницах архивно-следственного дела как первого, так и второго. В отличие от Кожанова Душенова сломали уже через неделю после ареста.

В протоколе допроса К.И. Душенова от 29 мая 1938 г. записано следующее.

«Вопрос: Конкретизируйте, при каких обстоятельствах вы были завербованы в заговор.