Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг.

В последнем слове на суде, если верить протокольным записям, Федько заявил, что им совершены тягчайшие преступления перед партией, народом и великим Сталиным. Смерть ему не страшна, сказал он, а страшны слова правды. Ведь не белогвардеец он, а фактически стал им. А еще Иван Федорович заявил, что до начала коллективизации он твердо стоял на партийных позициях, если не считать его участия в «рабочей оппозиции» в 1921 г. Грехопадение же его началось только в 1930 г. А на следствии он рассказал истинную правду, ничего не скрывая. И далее Федько сделал такой пассаж: он иногда хорошо работал, но это была вынужденная мера, ибо для маскировки заговорщики должны были периодически показывать хорошую работу. Не раз у него появлялось желание порвать с заговорщиками, но ведь в это ему сейчас никто не поверит.

Федько понимал, что после тех признаний, которые он в устном и письменном виде дал следствию, ожидать какого-либо снисхождения и смягчения участи ему особенно не приходилось. Но, как известно, надежда всегда умирает последней. И Федько лелеял ее, эту надежду. Он надеялся, что судьи учтут его чистосердечные признания на следствии, а также заслуги перед Родиной — все-таки семь орденов имели в стране считанные единицы. Поэтому Иван Федорович в конце своего заключительного слова заявил, что смерти он не боится, но в то же время просит высокий суд принять во внимание, что он еще не старый и физически здоровый, хорошо знает военное дело и поэтому может быть полезным Красной Армии.

А еще Федько заявил о своей готовности сотрудничать с органами НКВД. В протоколе судебного заседания зафиксированы его слова о том, что он может помочь чекистам ликвидировать особо опасное наследство вредительства в области оперативно-тактического мышления в военном деле и что устранение этих последствий есть дело громадной трудности. Внутренне Федько, видимо, уже смирился с тем, что свободы ему не увидеть. Только этим можно объяснить его слова о том, что он хотел бы, пусть даже в миллионной доле, искупить свои тягчайшие преступления. А намерен он это сделать следующим способом: в тюремных условиях весь остаток своей жизни посвятить делу дальнейшего совершенствования военной теории³⁵.

Покаянные слова Федько, бичевание своих действий, просьба о пощаде и возможности использования его опыта и знаний на благо армии и страны не возымели на судей ровно никакого воздействия. Председательствовал в судебном заседании главный палач — председатель Военной коллегии армвоенюрист В.В. Ульрих. А помогали ему опытные борцы с врагами народа диввоенюрист Я.П. Дмитриев и бригвоенюрист Ф.А. Климин. Они недрогнувшей рукой подписали Ивану Федоровичу приговор — высшую меру наказания в виде расстрела, конфискацию имущества и лишение воинского звания «командарм 1-го ранга». Расстрелян И.Ф. Федько был в тот же день.

В том, что дело И.Ф. Федько было от начала до конца сфальсифицировано, сомневаться не приходится. Данный вывод вытекает хотя бы из приведенных выше отрывков из писем комбрига Н.Н. Федорова своему начальнику М.П. Фриновскому. Анализ архивноследственных материалов по обвинению лиц, упомянутых в деле И.Ф. Федько, показывает следующую картину. Определением Военной коллегии от 26 ноября 1955 г. за отсутствием состава преступления прекращено дело в отношении И.П. Белова, который якобы завербовал Федько в антисоветскую организацию «правых». Также прекращены за отсутствием состава преступления дела в отношении С.П. Урицкого, В.К. Блюхера, А.И. Егорова, Л.И. Лаврентьева, И.Д. Кабакова, М.В. Сангурского, А.Д. Балакирева, с которыми Федько якобы имел связь по заговору.

Изучением архивно-следственного дела по обвинению М.Н. Тухачевского установлено, что в его показаниях Федько вообще не упоминается. Не проходит Иван Федорович и по показаниям Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, И.П. Уборевича, с которыми, как свидетельствовали другие лица, он был связан по делам военного заговора. Упомянутые в деле Федько командиры РККА — комкоры А.Я. Лапин и М.О. Степанов, комдивы Г.И. Кассин, И.Я. Хорошилов и И.И. Василевич, которые будто бы имели с ним преступную связь, в судебном заседании виновными себя не признали и показали, что они антисоветской деятельностью не занимались.

Показания таких свидетелей, как П.А. Смирнов, И.А. Халепский, П.Е. Дыбенко, И.М. Горностаев, В.П. Шубриков, В.О. Погребной, по своему содержанию крайне противоречивы и легко были опровергнуты материалами дополнительной проверки. Например, Смирнов на следствии показал, что в антисоветский заговор он был завербован Я.Б. Гамарником. Между тем проверкой, произведенной Прокуратурой СССР, установлено, что обвинение Гамарника в антисоветской деятельности являлось необоснованным.

Командармы 2-го ранга Халепский и Дыбенко, как известно, показали, что они были завербованы в антисоветский заговор М.Н. Тухачевским, однако по показаниям последнего они не проходят. Дивизионный комиссар И.М. Горностаев на следствии признавался, что для антисоветской деятельности он был привлечен