Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг.

В ответ на это я сказал Базилевичу, что вот изменится обстановка, наступят другие условия и изменится и наше положение к лучшему. При этом я спросил его, понимает ли он, о каком изменении обстановки я ему говорю. Базилевич ответил мне, что он понимает меня, что он от Михаила Николаевича (Тухачевского) знает обо всем. Здесь я раскрылся ему как заговорщик. Базилевич также подтвердил свою принадлежность к военно-заговорщической организации и, таким образом, связь была установлена. Здесь же мы договорились о том, что о дальнейшей заговорщической работе мы будем информировать друг друга. Такая взаимная информация между нами производилась, большей частью информировал его я о своей работе, рассказывая ему о проводимых мною по линии КСК (Комиссии Советского Контроля. — Н. Ч.) контрольных работах, после которых обнаруженное мною вредительство скрывалось от правительства (например, помню, что я ему говорил об огромном вредительстве, проведенном участниками право-троцкистской организации в области производства артиллерийских выстрелов, миноносцев, морской авиации и т.д. и что обо всем этом правительству я решил не докладывать).

Подобная связь с Базилевичем мною поддерживалась вплоть до моего отъезда в Хабаровск в январе 1937 года после назначения меня начальником политуправления ОКДВА»¹⁶.

Из содержания книги «37-й год. Элита РККА на Голгофе» видно, что к началу 1937 г. взаимоотношения внутри верхушки руководства ОКДВА совсем разладились. А если быть точнее, то такие разногласия произошли между маршалом Блюхером и начальником политуправления армии Аронштамом, предшественником Хаханьяна. Аронштам писал докладные (по сути доносы) на Блюхера. Тот же, в свою очередь, докладывал высшему руководству партии, правительству и наркому обороны о «недостойном» поведении своего заместителя по политчасти. Отголоски этой борьбы прозвучали из уст Сталина на заседании Военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 г. Кстати, следует напомнить, что в то время Блюхер являлся кандидатом в члены ЦК ВКП(б), а Аронштам — членом Центральной Ревизионной Комиссии этого же партийного органа. После нескольких безуспешных попыток Мос-

квы примирить конфликтующие стороны, там привели в действие последний вариант — развели этих двух военачальников. Кто-то из них должен был покинуть Дальний Восток, и этим «кто-то» стал Лазарь Аронштам, переведенный в конце декабря 1936 г. на должность начальника политуправления Московского военного округа. Назначение на столичный округ состоялось, безусловно, по рекомендации Яна Гамарника, начальника ПУРККА, который считал Аронштама человеком своей команды. Ведь именно он, Гамарник, будучи в 1929 г. назначен начальником Политуправления Красной Армии, сумел вернуть Аронштама — секретаря Витебского окружкома партии — на армейскую политработу и дать ему пост члена РВС Белорусского военного округа. Они же вместе и порознь критиковали пороки, ошибки и промахи «военного правителя» Дальнего Востока маршала Блюхера.

Лазаря Аронштама на должности начальника политуправления ОКДВА сменил Григорий Хаханьян. Продолжим цитирование его показаний от 29 октября 1938 г.:

«В июне 1937 года, в бытность мою в Москве на заседании Военного совета при Наркоме обороны, после того, как стало известно об аресте Тухачевского, я, как-то провожая Базилевича по коридору (в Кремле) после заседания, тихо спросил его: «Как же ты теперь будешь, с кем будешь держать связь после ареста Михаила Николаевича (Тухачевского)?» Базилевич ответил мне, что он будет держать связь с Александром Ильичом (Егоровым). На этом короткий разговор этот наш прервался.

Приехав в Москву в ноябре 1937 г. после моего отозвания из ОКДВА, я как-то встретил Базилевича в столовой Совнаркома, отвел его в сторону в укромный уголок и вкратце рассказал ему о том, что, кажется, против меня имеется материал, что, видимо, я разоблачен как заговорщик и жду разбора моего дела.

При этом я спросил Базилевича, сможет ли он проинформировать меня о положении дел в военно-заговорщической организации в Москве и держит ли он связь с Егоровым? Базилевич ответил мне, что связь эту имеет, но связь очень плохая, а что касается информации, то он здесь, в столовой Совнаркома, сделать не сможет, а специально встречаться он считает нецелесообразным, чтобы не дискредитировать его, Базилевича, пока мое дело не будет разобрано.

На этом мы закончили разговор и после этого у меня встреч с Базилевичем по заговорщической линии не было»¹⁷.