Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Ответ: Разоблачать вредителей и даже замечать вредительство в отдельных вопросах обороны я, работая секретарем Комиссии обороны, не мог.

Вопрос: Почему?

Ответ: Только потому, что аппарат Комиссии обороны состоял из восьми штатных единиц, которых едва хватало для обслуживания заседаний Комиссии обороны, доклада правительству важнейших бумаг и контроля за вынесенными решениями...³³

25 января 1939 г.

Вопрос: (о признании Базилевичем показаний Г.Д. Хаханьяна и Г.М. Даргольца).

Ответ: Хаханьян и Даргольц меня оклеветали. Я никогда не был заговорщиком³⁴».

Полковника Г.М. Даргольца арестовали через три дня после Базилевича, т.е. 26 ноября 1938 г. Ордер же на его арест, подшитый в дело и подписанный Л.П. Берией, был выписан спустя три дня после ареста, т.е. 29 ноября. На первом допросе 30 ноября 1938 г. Даргольц заявил, что он «не враг народа» и что никакой вредительской деятельностью он не занимался. Однако после основательной «обработки» он через несколько дней говорил уже другие слова: «в антисоветский заговор был завербован летом 1936 г. Базилевичем в его кабинете».

Допросов Даргольца, а точнее серии допросов, в декабре 1938 г. было много — в его деле имеется десять протоколов, притом многостраничных и многословных. Были допросы и в январе 1939 г., но их уже стало значительно меньше, нежели месяцем раньше. Что касается очных ставок, то кроме упомянутой с Базилевичем 16 января 1939 г., была с ним же еще одна, но только раньше — 8 декабря 1938 г. А также с арестованным комкором В.Н. Соколовым — бывшим Главным инспектором Комитета Обороны при СНК СССР, состоявшаяся 9 января 1939 г.

На этих допросах и очных ставках Даргольц, послушный воле следователя, заученно утверждал, что Базилевич дал ему в 1938 г., как участнику антисоветского заговора, задание проводить вредительскую деятельность, а именно — «...сорвать работу по размещению оборонных заказов в промышленности на 1939 г.». В чем конкретно заключались эти вредительские действия, в каких отраслях оборонной промышленности планировались и проводились они, — о том Даргольц не показывает. Видимо, у него самого (да и у следователя тоже) фантазии на такие подробности просто не хватило.

Даргольц также показал, что Базилевич в 1937 г. скрыл факты вредительства со стороны маршала Егорова — председателя комиссии по технике особой секретности (ТОС), умышленно не поставив перед правительством вопрос о срыве работы указанной комиссии. А еще, по утверждению Даргольца, Базилевич, следуя указаниям Егорова, без всяких на то оснований прибавил к контрольным цифрам финансирования Наркомата обороны 2,5—3 миллиарда рублей с вредительской целью омертвить эти государственные средства, так как было ясно, что Наркомат не сможет реализовать все средства, отпускаемые ему.

По словам Даргольца, Базилевич, говоря с ним о командарме Федько, во-первых, назвал его участником военного заговора, а, во-вторых, дал указание не контролировать последнего в вопросах выполнения постановлений правительства (каких именно постановлений, Генрих Михайлович не назвал). Он также утверждал, что от Базилевича ему стало известно еще об одной вредительской акции секретаря Комитета Обороны — тот вместе с начальником ВВС РККА Я.И. Алкснисом самовольно изменял и дополнял отдельные решения правительства по вопросам авиации. Разумеется, в пользу «врага народа» Алксниса.

На вопрос следователя — а кто же возглавляет антисоветский военный заговор — Даргольц ответил, что Базилевич об этом ему ничего не говорил и даже на специально поставленный вопрос на эту тему он под благовидным предлогом ушел от ответа. Генрих Михайлович подробно говорил о вредительской деятельности Базилевича и других военачальников Красной Армии. Не менее красноречиво повествует он о своей собственной работе по подрыву оборонного потенциала государства и боевой мощи РККА. Например, показал, что во вредительских целях он «перестал контролировать представление наркоматами материалов и докладов по исполнению важнейших решений Комиссии обороны по срокам». К числу сорванных им решений правительства Даргольц относил следующие: по модернизации истребителя «И-16», по закупке за границей моторов марки «Рено-Кодрон», по модернизации и поставкам в ВВС РККА самолетов «СБ» и «Д-3», о затяжках производства артиллерийской системы «Ф-22», 152-мм гаубицы, 76-мм полковой пушки, снарядов из сталистого чугуна и др.

Чего только не насочиняли Даргольц со своим следователем. Например, что Базилевич, преследуя вредительские цели, нередко вместо важных вопросов докладывал членам правительства СССР и его председателю В.М. Молотову второстепенные, не первой срочности. Генрих Михайлович во всех своих показаниях старательно «топит» своего бывшего начальника и в то же время всячески стремится приподнять роль и значимость собственной персоны. Вот

одна из таких попыток: утверждал, что когда Базилевич в 1938 г. пытался сорвать разработку плана на 1939 г., то он, Даргольц, якобы по собственной инициативе, воспользовавшись уходом Базилевича в отпуск, начал сам составлять упомянутый план.