Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Конечно, говорить о доверии Сталина к окружающим его людям можно всего лишь относительно. Например, о полном его доверии не могло быть и речи. Даже ближайшему своему окружению — Молотову, Ворошилову, Кагановичу и другим членам Политбюро, многократно доказавшим ему свою партийную и личную преданность, Сталин никогда в полном объеме не доверял. Этому свидетельство — то приближение к себе, а затем опала в разные годы тех же Молотова, Ворошилова, Микояна. Тем более недоверчиво относился Сталин к лицам, побывавшим в «гостях» у Ежова и Берии. В их число теперь попал и Мерецков, к которому до описываемых событий благосклонность Генсека была общеизвестна. Сталин, освободив Мерецкова, и на этот раз остался верен себе, послав на Северо-Западный фронт вместе с ним в качестве надзирающего Льва Мехлиса, этого верного оруженосца и доносчика, инквизитора командно-начальствующего состава Красной Армии.

Знал о наличии показаний в свой адрес и многолетний любимец Сталина и Ворошилова— начальник Главного Артиллерийского управления РККА Григорий Кулик. Наслышан он был и о том, как добывались в тюрьме подобные показания. То есть никаких иллюзий на сей счет у Кулика не было, и он не скрывал этого даже перед самим «вождем народов». Так, в письме к Сталину от 18 февраля 1942 года Кулик с горечью писал:

«Со второй половины 37 года я имею клеймо вредителя после показания Ефимова, Бондаря, Ванникова и других. Я точно знаю, что выпущенные командиры с тюрьмы принуждались органами НКВД дать на меня показания, что я вредитель. Я знаю, что меня даже хотели сделать немцем, что я не Кулик, а немец, окончил немецкую военную школу и заслан в СССР как шпион. Я чувствовал, что когда меня снимали с ГАУ (Главное Артиллерийское управление. — Н.Ч.) тоже по политическим соображениям...»¹¹

К сказанному выше добавим, что названными Куликом фамилиями дело не ограничивалось. Помимо этих лиц, следователями Особого отдела ГУГБ в 1937—1938 гг. были «добыты» показания против него у арестованных командармов Федько и Седякина, комкора Урицкого и других военнослужащих более мелкого ранга. Показания на Кулика поступали и в последующие годы — в 1939—

1941 гг. В настоящее время, когда стал возможен доступ к документам доселе закрытых архивов, уже известно, что в 1937—1941 годах Кулик подвергался агентурному наблюдению, находясь в ранге начальника Главного управления РККА и заместителя наркома обороны в воинском звании командарма 1-го ранга, а с мая 1940 года — Маршала Советского Союза.

Несколько раз органы госбезопасности ставили перед высшим партийным и военным руководством вопрос о его аресте, как вредителя и шпиона, но всякий раз заступничество Сталина и Ворошилова спасало Кулика от верной гибели в казематах бериевских тюрем. Уцелел Григорий Иванович даже тогда, когда в 1941 году по подозрению во вредительстве арестовали большую группу генералов и офицеров ГАУ, его ближайших сотрудников. В их числе находился его заместитель генерал-майор Г.К. Савченко, генерал для поручений М.М. Каюков. В 3-м Управлении НКО не замедлили от них получить показания, изобличающие Кулика в проведении подрывной работы, прежде всего в области новых образцов вооружения, в том числе в производстве пушек, гаубиц, минометов, боеприпасов к ним, а также приборов и порохов. В качестве примеров такой вредительской деятельности приводились снятие с производства 76-мм дивизионной пушки и 45-мм противотанковой пушки.

Названный Савченко на допросе 28 июня 1941 года показал: «...Вредительская работа в системе Артиллерийского Управления мною и Куликом проводилась главным образом по новым образцам вооружения. Мы форсировали отработку новых образцов вооружения, но одновременно задерживали отработку боеприпасов к ним, поэтому оружие новых образцов принималось на вооружение Красной Армии с неотработанными боеприпасами. К таким примерам можно отнести 50-мм ротный миномет, мина к которому не была отработана... Вредительская работа проводилась и по образцам артиллерийского вооружения».

В первый же день войны Г.И. Кулик, как представитель Ставки, выехал в войска Западного фронта. Там он, находясь в 3-й и 10-й армиях, вместе с ними до конца июня выходил из окружения, при этом длительное время не имея никакой связи с Москвой и командованием фронта. После выхода из окружения и возвращения в Москву ему пришлось давать объяснения по этому вопросу. Вот тогда и легла на стол секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова справка, подготовленная сотрудниками 3-го Управления НКО (военная контрразведка, бывший Особый отдел ГУГБ. — Н. Ч.). В ней был собран весь негативный материал на Кулика, в том числе приводились сведения из агентурной его разработки, а также выписки из показаний лиц, арестованных органами НКВД в 1937—1941 годах.

Находилась там и характеристика поведения Кулика во время выхода из окружения. Например, начальник отдела контрразведки