Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Многочисленные свидетельства, в том числе и бывших сотрудников УНКВД по Харьковской области, позволяют утверждать, что в тот период в этом управлении к арестованным широко применялись физические методы воздействия. И делалось это с единственной задачей — заставить их дать заведомо ложные показания на себя, своих сослуживцев и знакомых, а часто и просто посторонних для них людей. Особый размах получило применение таких методов после прибытия в Харьков Рейхмана.

Служебное рвение и усердие Рейхмана не могли остаться незамеченными. Получив за свои «труды» орден Красной Звезды, он в итоге попадает в «святая святых» НКВД — в ГУГБ, где назначается начальником 7-го отдела. Курируя Наркомат оборонной промышленности (НКОП), Лев Иосифович и здесь нашел массу врагов народа. Так, под его руководством были сфальсифицированы дела на группу ответственных работников этого Наркомата: БД. Ванникова, И.Ф. Тевосяна, В.А. Свиридова и других.

Названный В.Д. Свиридов, бригинженер, до ареста в июле 1938 года— начальник 8-го Главного Управления НКОП (танкостроение). Он обвинялся в том, что якобы находился в организационной связи с участниками военного заговора И .А. Халепским (бывшим начальником АБТВ РККА) и К.А. Нейманом (своим предшественником на посту начальника главка), по заданию которых проводил вредительскую работу, направленную на подрыв оборонной мощи СССР путем срыва производства нового поколения танков и модернизации старых типов.

Рейхману очень хотелось показать себя на новом месте в лучшем виде, и он нещадно подгонял своих подчиненных, торопя их быстрее «закруглять» дела. По-стахановски — всего за два месяца — следственное дело по обвинению В.Д. Свиридова было закончено. Обвинительное заключение утвердил Рейхман. На суде Свиридов от показаний, выбитых у него на предварительном следствии, отказался и заявил, что он оговорил не только себя, но и многих других не по своей воле. И тем не менее Военная коллегия приговаривает его к ВМН.

Итак, поработав кнутом и поманив подчиненных пряником, Фриновский убыл в Москву, а Леплевский остался в Киеве... Надо было работать, чтобы оправдать оказанное ему доверие. И трудиться следовало в полную силу. Контрольные ориентиры ему Ежов с Фриновским обозначили, а остальное было, как говорится, делом техники, имеющиеся документы позволяют приподнять завесу над тайной успехов, вскоре достигнутых НКВД УССР, узнать, в чем же заключались чудеса этой «техники»...

Из свидетельских показаний современников Леплевского — бывших сотрудников НКВД УССР Б.И. Борисова (Когана) и Н.А. Григорьева: «В 1935 и 1936 году запрещенных методов следствия не проводилось. Их начали применять в конце 1936 года, а в особенности в 1937 году, когда прибывший на должность наркома внутренних дел УССР Леплевский И.М. лично наносил побои арестованным».

Об этом же показал и другой бывший работник НКВД — полковник в отставке В.М. Казакевич. На допросе в конце марта 1955 года он показал: «С приездом на Украину на должность наркома внутренних дел УССР Леплевского в аппарате НКЗД УССР установилась практика жестокого избиения арестованных. Этот пример показывал сам лично Леплевский. Подражая Леплевскому бить стали арестованных и другие сотрудники аппарата НКЗД УССР. До приезда на Украину Леплевского о фактах избиения арестованных в НКВД УССР я не слышал...»¹⁷

Как в Москве, так и в Киеве Леплевский требовал от своих подчиненных выхода на «больших людей» — партийных, советских и военных руководителей. Благо что многие пласты этой элиты к его приезду на Украину были лишь едва затронуты. Еще находились на свободе первые и вторые лица в Политбюро ЦК КП(б)У С.В. Косиор, М.М. Хатаевич, бывший второй секретарь ЦК КП(б) У П.П. Постышев, командующие войсками округов И.Ф. Федько и И.Н. Дубовой.

С прибытием Леплевского работа в этом направлении развернулась широким фронтом. Тот же В.М. Казакевич, трудившийся тогда в центральном аппарате НКВД УССР, засвидетельствовал факт личного участия Леплевского в следствии по делу бывшего первого секретаря ЦК ЛКСМУ С.И. Андреева и применения к нему мер физического воздействия с целью получения обличительных показаний в отношении П.П. Постышева.

«...После ареста Андреева он был передан мне. Первые допросы Андреева проводил я. На всех допросах Андреев категорически отрицал свое участие в контрреволюционной организации даже после того, как я по указанию бывшего начальника отделения Брука потребовал от Андреева признать свою вину, последний никаких показаний о своей принадлежности к контрреволюционной организации не давал и не назвал лиц, принадлежащих к контрреволюционной организации. Андреев начал давать показания о своем участии в контрреволюционной троцкистской организации только после того, как был подвергнут жестокому избиению в моем присутствии бывшим НКВД УССР Леплевским...»¹⁸