Удар шаровой молнии

Она сидела в песочнице и строила дворец для жука-рогача, пойманного накануне. Жука вовсе не интересовали баллюстрады и анфилады, он норовил зарыться в песок, чтобы спрятаться от девочки. Он не знал, что уйти от нее невозможно, и когда мама позвала домой, жук из дворца опять переселился в спичечный коробок.

Дверь открыл Родька, он был чем-то напутан. Впрочем в их сумасшедшей семейке каждый день случалось что-нибудь из ряда вон. На этот раз все почему-то собрались в комнате прабабушки.

- Бабушка прихворнула и чего-то просит, а мы не понимаем, - беспомощно развел руками совсем потерянный отец.

- Аида, деточка, переведи нам! - умоляла мать.

Патимат, как всегда, молча, стояла в сторонке, прикрывая своим телом испуганного Родьку.

- Ах ты моя сладкая! - по-венгерски воскликнула бабушка. - Что бы я делала без тебя? Они ни черта не понимают! Самой малюсенькой просьбы исполнить не могут!

Девочку смешило слово "пицике" - "малюсенький", и старуха, зная об этом, часто использовала его. Услышав любимое "пицике", Аида хихикнула.

- Ты смеешься над нами? - прошипел отец. Он всегда так вытаращивает глаза, когда злится, что Родька сразу начинает дрожать. Но ее он не запугает, пока жива бабушка, пока в ней нуждается вся семья.

- Скажи этим олухам, чтоб заварили крепкий черный чай с кислыми яблоками. Сама я сегодня не встану, голова кружится. Наверно, давление. Врача мне не надо. Пусть не беспокоятся. А чай пусть Патимат заварит. Она лучше это делает, чем твоя мать. Твоя мать вообще ни на что не годится!

Девочке надо было сказать по-русски: "Черный чай с яблоками". Она сказала это по-аварски.

Патимат бросилась на кухню, а разгневанные родители удалились в свою комнату.

Бабушка посадила ее рядом и принялась заплетать косу.

- Волосы у тебя густые, цыганские, - приговаривала она, - и душа, наверное, цыганская. Когда вырастешь - беги отсюда, из этой дыры! Я уже старая, мне все равно, где сгнить, а тебя ждет счастье. Я точно знаю. Твои волосы об этом говорят и еще линии на ладошке...

- Волосы разве говорят? - удивилась девочка.

- А ты прислушайся. Всегда прислушивайся к себе!

- А вот деревья точно говорят! - по секрету , сообщила она бабушке. - У меня под окном тополь. Он хочет мне что-то сказать, а я не понимаю. Но я скоро выучу его язык!

- Глупенькая! Разве можно знать все! Оставь в покое несчастное дерево. - Старуха скрипуче рассмеялась, а потом вдруг сделалась очень серьезной. Запомни главное, деточка, сторонись слабых и сирых. Они, что камень, привязанный к шее, тянут на дно. Держись тех, в ком чувствуешь силу, и сама будь сильной. Только такты обретешь счастье. Твоя мать - слабая. Слабее дерева под окном и оттого несчастна. Твой отец только хочет казаться сильным, но и он слабее дерева. Они слабые люди, твои родители. Они тебе ничем не смогут помочь.

- Бабушка, если я убегу из дому, тебя никто не поймет и ты останешься совсем одна.

Старая Аида притянула девочку к себе и прижалась сухими губами к ее макушке.

- Ты за бабушку не волнуйся, малюсенькая. Бабушка проживет до ста лет и помощи ни у кого не попросит. У бабушки воля - металл, а сердце-камень...

Этой ночью она не спала. Думала о бабушкиных словах. За окном шептался тополь и квакали лягушки. В спичечном коробке шевелился рогач. Родька утверждал, что у деревьев и животных нет никакого языка, что все это выдумки поэтов. Что он в этом понимает? Он даже не знает языка своей матери!

Она могла с удивительной точностью сымитировать шелест листьев, кваканье лягушек, писк комара и даже чуть слышный шелест лапок жука в коробке, но смысл этих звуков до нее не доходил.

Шум ночного поезда прервал все разговоры. Железнодорожная станция находилась далеко от дома, но в их маленьком городке это было неважно. Ночью поезд влетал в каждое окно. Она любила слушать поезда, и стук колес казался ей самым красивым языком на свете. Когда-нибудь поезд умчит ее отсюда...

- Не надо меня уговаривать. Я уже купила билет на поезд и решения своего не изменю.

Люда чистила картошку, она объявила, что сегодня прощальный ужин. Марк держал на руках Андрейку, и тот пытался его оседлать. "Дядя Марк, ты - мой личный паровоз!" Майрингу ничего не оставалось, как только "тутукать" и таскать на себе малыша.

- По-моему, ты торопишься. - Роль паровоза сегодня давалась ему с трудом.

- Андрей, отстань от дяди Марка! - повысила голос Люда. - Пойди поиграй в свою комнату! Мальчик надулся, но безмолвно повиновался.

- Ты нервничаешь и вымещаешь зло на ребенке...

- А как мне не нервничать? Три дня прошло с тех пор, как исчезла Вера, и ни слуху ни духу! Заявить в милицию ты не разрешаешь...

- Милиция и без нас разберется.

- В чем разберется? Одна я знаю, куда в тот день ехала Вера, только мне она сказала об этом. И Аида с того дня не показывалась в кафе. Может, ее и в живых-то нет?

- Она жива.

- Откуда тебе известно? Ты ее видел?

- Я звонил Родиону в больницу. У него тоже несчастье. Убили подругу. Он собирался на ней жениться.

- Вот как. - Она посмотрела ему прямо в глаза, и Майринг не отвел взгляда.

- Да, я тоже так думаю, - признался он.