Удар шаровой молнии

- На днях мне приснился сон, и он никак не выходит из головы, поделилась она с братом. - Дело было зимой. Мы шли по Невскому с Иваном. Вьюжило. Довольно сильная метель, а проспект абсолютно пустой. Я сказала, что хочу помолиться, а мы как раз дошли до храма Святой Екатерины. Иван ответил, что подождет меня на улице. Мне нужно было войти в храм во что бы то ни стало, и я совсем не подумала о том, что ему придется ждать меня на холоде. В костеле оказалось несколько прихожан, хотя месса не служилась. По всей видимости, они просто грелись. И тут я заметила на себе их взгляды. Люди смотрели на меня с осуждением и даже с ненавистью. Я не могла понять, в чем дело, пока не обратила внимание на свои ноги. Я была в белых валенках ив огромных галошах. Они были настолько велики, что в них я передвигалась, как на лыжах. Мне стало невыносимо стыдно. Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь что-то подобное... Стыд причинял физическую боль. Священник указал мне пальцем на дверь. Он тоже меня презирал и ненавидел. А вот статуя Мадонны за его спиной... Лицо Девы Марии вдруг ожило. Она улыбнулась мне и даже подмигнула. Ведь я пришла не к нему, а к Ней. Пришла помолиться... - В этом месте Аида умолкла. Она опустила одну несущественную деталь. Во сне у Девы Марии было лицо погибшей барменши.

- Это все? - поинтересовался Родион.

- Пожалуй.

- Тогда нет ничего проще. Галоши - это ключ к разгадке сна. Как известно, галоши делаются из резины, и их надевают на валенки. В твоем сне галоши - это только символ. Наш мозг любит подбрасывать нам символы, заменители подлинных предметов, вызывающих у нас тревогу. В данном случае галоши - это презервативы. Они тоже резиновые и тоже надеваются. По всей видимости вы с Иваном пользовались презервативами, а католическая церковь осуждает подобные вещи. Поэтому прихожане и священник в костеле смотрели на тебя с осуждением, а ты испытывала стыд именно из-за галош. Сон вызван страхом. Страх не иметь детей. И вот ты уже пожалела об Иване, оставшемся на холоде. И не случайно ты идешь молиться Мадонне. У кого еще просить о ребенке? Дева Мария часто изображается с младенцем на руках.

- В моем сне она была без младенца...

- Не важно. Вот, собственно, и все. Наверно, пора уже подумать о потомстве... - Он вдруг сделался грустным и очень уставшим.

- Родька, ты прямо как Фрейд! Тебе действительно надо кончать бороться с наркоманами и браться за психоанализ. Это твое призвание. Конечно, бабушка растолковала бы все по-своему, но ты, как никогда, оказался близок к истине.

- Наверное, ты делала аборт, - произнес он в задумчивости, но тут же спохватился: - Извини! Просто психоанализ очень похож на детектив, ужасно увлекателен и требует дальнейшего расследования. Я пойду к себе, ладно?

Она пожелала брату счастливых сновидений и поцеловала его в лоб.

В своей комнате Родион первым делом поставил кассету с "Нирваной". Сел за круглый письменный стол из дуба, купленный Аидой на Рождество для любимого брата. Попробовал начеркать на листе бумаги несколько слов по-немецки, но оказалось, что язык, который он учил в школе ив институте, напрочь забыт. Полез в шкаф за русско-немецким словарем.

Когда он учился в Алма-Ате, то не любил писать писем, а каждый месяц посылал родителям открытки, исписанные мелким, неразборчивым почерком. Открытки получались преглупейшего содержания: сдал такой-то зачет, купил себе кроссовки, записался на такую-то лекцию и так далее. Патимат гордилась сыном, а папаша неплохо "доился", посылал студенту деньги, и Родион обычно проматывал их с друзьями в кабаке за один день.

Однажды он написал, что у него не ладится с языком и он никак не может сдать зачет строгому, придирчивому преподавателю. Аида училась в третьем классе обычной школы. В классе у них было двенадцать немцев, и когда у всех заканчивались занятия, они оставались еще на один урок, под названием "Родная речь".

- Я тоже хочу остаться,-заявила она как-то классной руководительнице.

- Тебе не положено.

- Почему?

- Потому что они - немцы, а ты - русская.

- Я останусь, - твердо решила девочка, и та почему-то не посмела ей возразить, только пожала плечами.

Немцы смотрели на нее как на заблудшую овечку, примкнувшую к стаду благородных антилоп. Учительница немецкого спросила:

- Ты-новенькая?

- Нет, я учусь в этом классе. Меня зовут Аида Петрова.

- У тебя мама-немка?

- Нет, я просто хочу послушать.

- Что послушать?

- Вашу родную речь. Класс взорвался смехом, но учительница подняла руку, и снова стало тихо.

- В пятом классе у вас будет предмет "иностранный язык", и ты сможешь выбрать немецкий, - здраво рассудила она.

- Я просто хочу послушать.

Строгие, холодные глаза учительницы встретились с горящим взглядом девочки, и учительница, славившаяся своей несгибаемостью и бескомпромиссностью, усмехнувшись, произнесла:

- Что ж, послушай...