Удар шпаги

Я расспросил дорогу до Лейта и нашел ее удобной и живописной, обсаженной высоким и густым кустарником, который в ночное время, вне всякого сомнения, служил отличным укрытием для грабителей и бандитов; впрочем, никто меня не тронул, ибо стоял яркий полдень, и я добрался до порта примерно за час. Городок был небольшой и довольно опрятный, но чрезвычайно оживленный и суетливый, знаменитый своими сукновальными и бумагоделательными мельницами. Имелась здесь и обширная корабельная верфь, а также отличный причал из тесаного камня, где грузились и разгружались с полдюжины судов, в то время как три или четыре стояли на якорях на рейде, ожидая своей очереди. Я устал с дороги и очень хотел пить, так как день был жаркий; поэтому я, махнув на все рукой, решил истратить свою последнюю монету на кружку пива и стал искать таверну, где бы мог немного отдохнуть.

Подобных заведений вокруг было немало, но выбор мой остановился на одном, где на вывеске был изображен большой желтый корабль и красовалась надпись: «Деревянная Рука»— по прозвищу доблестного сквайра Ларго, как я понял, — а корабль должен был изображать не что иное, как его знаменитый желтый фрегат: ведь во всем Файфе не нашлось бы и одного жителя, кто не знал бы о его славных делах 18. Я вошел в низкую дверь и, сев за стол в темном углу, где мог наблюдать за улицей из раскрытого окна, потребовал пива с таким видом, будто привык выпивать по двадцать кружек в день. Когда служанка поставила передо мной на стол заказанное пиво, я не стал торопиться его пить, но продолжал молча сидеть, осматривая зал таверны, в которой я очутился.

Если бы старый сэр Эндрю увидел ее, он наверняка приказал бы свистать всех наверх, чтобы очистить палубу и привести в порядок помещение, одновременно изругав на чем свет стоит хозяина, неопрятного типа с хмурым лицом и трехдневной щетиной на подбородке.

Я подозвал его к себе, поскольку зал был пуст, и не без задней мысли спросил, много ли у него постояльцев. «Если он решит, что я собираюсь у него остановиться, — подумал я, — то он позволит мне подольше посидеть здесь, в углу…» Я очень устал, ослабел, и меня сильно клонило ко сну.

— Нет, сэр, — ответил трактирщик, — у нас нет никого, кроме одного французского драчуна и забияки; по правде сказать, он и разогнал всех моих постояльцев… Однако, — поспешно добавил он, видя, что выпустил кота из мешка, — вас-то он, конечно, не. испугает, сэр!

— Пусть только попробует! Но что такого он натворил?

— Да он готов завести склоку с призраком собственного отца, — пожал плечами трактирщик, — и постоянно хвастает своим умением обращаться со шпагой. И в самом деле: он уже ранил двух человек и отвадил всех моих постоянных клиентов!

— Так почему же вы не возьмете его за шиворот и не вышвырнете отсюда? — поинтересовался я.

— Я уже подумываю об этом, — ответил он, почесывая подбородок, — и, наверное, так и придется сделать… впрочем, вот и он сам. Легок на помине! — И с испуганным видом — что было лучшим ответом на мои вопросы, чем все его слова, — трактирщик поспешил убраться, а до меня донеслись тяжелые шаги человека, спускавшегося вниз по лестнице, каждая ступенька которой громко скрипела, словно возмущалась, выражая свою боль и негодование.

Спустя мгновение дверь в зал с грохотом распахнулась, и вошел мужчина. Это был плотный кряжистый здоровяк, крикливо одетый по последней моде, с огромной чашкой на эфесе длинной рапиры, волочившейся следом за ним по полу. Он носил высокие кавалерийские сапоги со шпорами и производил больше шума, чем отряд конных гвардейцев, проходя к массивному столу в центре зала и усаживаясь на дубовый табурет.

— Эй, aubergiste! 19 — закричал он. — Где тебя черти носят? Иди сюда, дурак! — И он с важным видом закрутил топорщащиеся концы своих длинных усов, которые вместе с клочком редких черных волос на подбородке составляли единственное украшение его лица, отвратительного как смертный грех, со щеками, свисавшими над тяжелой челюстью, точно у мастифа, и носившими на себе с полдюжины шрамов — следов от прежних драк и сражений.

Хозяин приблизился к нему, улыбаясь настолько приветливо, насколько допускала его внешность.

— Разве я не заказывал флягу вина и чего-нибудь перекусить к этому часу? — прорычал здоровяк, наклонясь над столом и уставив свой взор на несчастного владельца «Деревянной Руки».

— Н-нет, сэр, — промямлил последний. — Вы, очевидно, ошиблись…

— Хо-хо! Ошибся — вот как? Я, Жоффруа де Папильон, — ошибся? Не думаю, maitre aubergiste, нет, не думаю! — И с этими словами француз развернул бедного трактирщика и мощным пинком в зад отправил того через весь зал выполнять заказ, одновременно свалив табурет, который покатился в сторону входной двери.