Удар током

— Сейчас снова звонить будут, подожди, мне надо зарегистрировать прибор, потом можешь колдовать. Я тебя позову.

Чистяков положил на стол обыкновенную коробку из под обуви перетянутую несколько раз бечёвкой, стянутую несколькими узлами. Судя по усилию, посылка тянула на несколько килограммов. Когда закрылась дверь в комнату зама, Соболев преобразился. Молниеносно вскрыл коробку, аккуратно достал адскую машинку, завёл будильник на три часа и соединил провода импровизированного таймера. В коробку вложил блок питания, забранный утром из другой камеры хранения и ранее завезённый курьером. Сунул сопроводительные документы и заново перевязал. Вспомнил, как неудобно было пронести притянутый поясным ремнём блок через охрану корпуса. Натёртый живот того стоит, осталось занести бомбу в изолированный испытательный блок, находящийся напротив его крошечного кабинета. Выглянул в коридор и быстро прошмыгнул аппаратную, оттуда в к прототипу. Открыл дверцу распределительного щита и сунул взрывное устройство под кабели. Никем незамеченный вернулся в кабинет и позвал Чистякова.

— Давай распаковывай и продиктуй номер изделия. Занесу в журнал и монтируй. Доос ещё не приходил?

— Не знаю, я же уезжал. Сейчас посмотрю.

— Тогда не надо, сам загляну к нему.

Когда Федя забрал блок питания, Соболев перевёл дыхание, вышел в коридор и постучался к Генриху Ивановичу. Из-за двери ответили. Спустя пару секунд из кабинета вылетела слегка растрёпанная Колыванова. "Вот ведь ненасытный" успел подумать Соболев.

— Здравствуйте, Генрих Иванович. Получили блок питания, Чистяков сейчас монтируют. Сегодня сможем запустить?

Доос сухо ответил:

— Спасибо, Виктор Сергеевич, сегодня уже поздно, перенесём испытания на завтра.

— Как скажите, я тогда пойду, у вас валик от дивана на полу, до свидания.

Доос дёрнулся и испуганно бросил взгляд на предательски валявшуюся греховную улику, не глядя кивнул.

— Спасибо, до свидания.

После скандала отношения оставались вежливо-деловыми. Не считая нескольких посиделок с возлияниями, во время прошлогоднего ремонта, их взаимоотношения и раньше не отличались дружеской направленностью. Оба оживали, когда дело касалось чисто теоретической части исследований. В голове мелькнуло "говоришь на завтра, а завтра для тебя уже не будет, любвеобильный ты наш".

План Соболева сработал. Ночью 22 июня 1972 года в лаборатории произошёл взрыв. В помещениях начался пожар. К началу рабочего дня пожарные свернули гидранты и уехали в депо. На месте остались дознаватели из выборгского РУВД и пожарный инспектор. Толпа зевак со стороны улицы Курчатова стала рассасываться. Днём были допрошены сотрудники лаборатории, дело о взрыве забрал себе Большой дом. После обыска в квартире подозреваемого Дооса Генриха Ивановича, было обнаружено самодельное взрывное устройство. Заведующий лабораторией ОЛИБ взят под стражу и водворён в следственную тюрьму Ленинградского управления КГБ на Шпалерной улице.

Управление стояло на ушах. Соболев писал объяснительные и прятал взгляд от свирепого полковника. Серебряков рвал и метал: взрыв закрытой лаборатории, да ещё такой дерзкий, отметал случайности. Первоначальная версия о технической неисправности, никак не срасталась с результатами экспертизы. Были обнаружены остатки самодельной бомбы и следы бризантного взрывчатого вещества. Серебрякова вызывали в Москву. Перетряхнули всех причастных к деятельности ОЛИБ, в первую очередь Соболева, Чистякова и ряд других сотрудников. Вроде бы выигрышная позиция Соболева, как действующего сотрудника, обернулась против него. Он был выведен за штат на время расследования. Группа чекистов из Москвы, долго изучала рапорта Соболева и с пристрастием допрашивала старшего лейтенанта. Всплыла история с коробкой из под обуви, но обгоревший корпус блока питания снимал подозрения с Чистякова и Соболева. Практика использования камеры хранения, являлась довольно распространённым способом, курьерская служба доставки бандеролей и посылок задействована лишь в особых случаях для государственных закрытых учреждений. ОЛИБ с её статусом секретности попадала в этот разряд подобных организаций, но как водится — в каждом правиле есть исключения.

Нити "заговора", с подачи Соболева вели к Доосу и мнимой разведке БНД Германии. Не исключалась версия о причастности коллег из США. Анонимка и главный компромат — взрывное устройство, надежд на освобождение несчастному Генриху Ивановичу не оставляло. Москва требовала найти виновника в кратчайшие сроки. После допросов с пристрастием, Доос уже готов был признаться в чём угодно. Но фатальное стечение обстоятельств привело к результату, устраивающего всех — Доос умер. Соболеву позже сказали, что причиной летального исхода стала сердечная недостаточность и вовремя не оказанная помощь тюремных врачей. Вдова под прессом смерти мужа и чудовищного позора, слегла в больницу с инфарктом. Как только оправилась, вместе с детьми уехала к родственникам в город Энгельс.