Удар током

Дмитрий Сергеевич не знал, а точнее стёрлось в памяти, как ещё до печального события, жена подкалывала и подтрунивала над неожиданно открывшейся у мужа тягой к мемуаристике. Когда Светлана Петровна чересчур усердствовала в наскоках на никому не нужное, с её точки зрения, занятие, Петрушевский раздражённо отвечал:

— А что, лучше с окрестными мужиками пьянствовать?

Речь шла о соседе по даче, Сергее Горбунове и общем приятеле с другого участка Толике. Троица лихо квасила, к величайшему неудовольствия жён, пока у Горбунова не обнаружили запущенный диабет, через несколько месяцев во время операции Горбунов скончался. Пьянки прекратились, Толик слился, а Петрушевский, тихо завязал. В семье воцарилась гармония и покой до последнего загадочного случая.

Одолеть с наскока весь текст, естественно, не успел и отложил знакомство с прошлой жизнью на следующий день. События, описанные в романе его захватили, читалось легко и захватывающе. Мысленно он благодарил себя за неожиданную возможность восстановить если не всю, то большую часть довольно насыщенной событиями непростой биографии. В голове постоянно крутилось: надо же, и это всё со мной?! Но никаких ассоциаций и даже слабых намёков на воспоминания не возникало. Не возникало до определённого времени. Пока не наступила череда снов. С того дня у него включились неведомые механизмы то ли долговременной, то ли генетической памяти и Петрушевский стал видеть отдельные фрагменты из автобиографии. Первый сон перенёс хозяина в шумный цех к токарному станку, на котором Петрушевский ловко устанавливал заготовку в патрон, отлаженным движением фиксировал ключом, поджимал задней бабкой. Уверенно запускал двигатель, поворачивал рукоятки управления, крутил ручку подачи суппорта и подводил резец к будущей фасонной детали. И ведь названия знакомы. Тут же возник долговязый парень в очках.

— Юрка, ты что ли?

— Привет Петруха, давно не виделись. Пиво пойдёшь пить?

Петрушевский проснулся и первое, что пронеслось в голове: realistic dream! Батюшки, а это откуда взялось? Резануло радостным осознанием, вот оно, в памяти возникают пока ещё незначительные воспоминания прошлого — магический реализм. К английскому языку подвела знаменитая фраза Гамлета, прочитанная вчера в эпиграфе к собственным воспоминаниям:

There are more things in heaven and earth, Horatio, than are dreamt of in your philosophy…
(Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам).

Петрушевский кинулся в спальню, растолкал жену, к великому неудовольствию вальяжно развалившейся рядышком собаки Дуськи:

— Света! Я что-то вспоминаю во сне! Про работу на токарном станке, какой-то парень знакомый, Юрка. На английском заговорил, вернее подумал.

Светлана Петровна протёрла глаза, как это бывает у людей, вырванных внезапно из объятий Морфея, не сразу поняла чего хочет муж. Наконец зевнула и прокомментировала:

— Ну, да, Петруша. Когда-то ты учился на токаря и до армии работал по специальности. С тобой познакомились позже, в семьдесят втором году. А по-английски часто болтал из-за своей рок-музыки, мне объяснял что практикуешься. У нас такая игра была: ты по-английски чего-нибудь вопрошал, а я отвечала на немецком. А Юра, наверно тот, который погиб, кажется Портнягин? Ты почему-то не упоминал о нём в мемуарах, но я его помню. Слушай, заведующий отделением предлагал обследоваться в Питере в институте мозга. Может съездим? Не смотри так, я без всяких шуток!

— Подумаю, а пока проштудирую биографию еще разок.

Петрушевский потёр глаза и выключил ноутбук — биография изучена вдоль и поперёк. В своё время потрудился на славу: одолеть текст удалось в пять приёмов, ведь объёмная литературная форма готовилась для публикации отдельной книгой. Теперь он знал если не всё, то многое из прошлой жизни. Мемуары спровоцировали пёструю ленту сновидений, косвенно связанных с прочитанным.

33. Центр изучения проблем природы времени

Света настояла на обследовании и Дмитрий Сергеевич согласился. Нашёл в Интернете адрес, связался с Институтом мозга Российской академии наук имени Бехтеревой, записался на приём нейрохирургу и отослал по электронной почте эпикриз. Увесистый прейскурант на платные услуги Петрушевскому не понравился:

— Света, на кой тратить деньги, первичный осмотр три тысячи, оно нам надо? Голова сейчас в порядке, почти не болит, подумаешь амнезия, зато полная автобиография в качестве подсказки. Глядишь, и память со временем восстановится. Ну обследуют, а дальше что?

— Дима, ты врач? Помнишь, что Илья Давидович говорил: обследоваться надо непременно. Ничего с тобой не сделается, съездим, поговоришь с врачами, а там видно будет. Откуда мы знаем, что с твоей головой завтра будет? Запомни: мозги принадлежат тебе, а ты — мне! Убедила, упрямец?