Удар током

Жена радостно встретила на вокзале Выборга. В машине ещё одна встреча — заливистый лай домашних питомцев. В родной Ландышевке тишь да благодать: целебный воздух, а главное, это долгожданный покой и уют на седьмом десятке лет. После городской суеты и закрытого стерильного центра, с машиной времени и продвинутыми сотрудниками, сказка! Пафосный и чем-то демонический Соболев, отошёл на задний план — потом, всё потом. Дома сели обедать. Светлана Петровна придирчиво осмотрела мужа:

— Славно выглядишь, старый. Не возьму в толк: что-то в тебе изменилось, а что не пойму.

Петрушевский молча показал на место, раньше украшенное шрамом.

— Батюшки, что-ли пластику сделали? Да чисто как, никакого следа! — и тут же съязвила, — может меня твой Соболев тоже пригласит?

— Не пригласит, а вот мне работу предлагает в центре. Вроде мастера в слесарной мастерской, а заодно возможность периодически проверять здоровье, в основном мозговую активность.

— А вот это правильно, согласная на все сто — мозговую активность надо обязательно проверять!

Оба рассмеялись, но жена не заметила взгляда супруга направленного в сторону и серьёзные глаза. События за недели Петрушевский рассказать не мог, да и зачем мучить настрадавшуюся любимую женщину. Тяготило, что приходится прятать от жены зависимость Соболеву с его железобетонной убеждённость бывшего куратора, натиск и напор в делахлаборатории. Петрушевский осознавал собственное слабоволие, подчинение директору и неспособность отказать тому. Главные перипетии прошлого возникли задолго до знакомства с будущей женой, так зачем ей знать эту мутную историю. С приездом хозяина началась размеренная загородная жизнь. Через две недели позвонил Виктор Сергеевич:

— Приветствую. Ну как, готов к новым свершениям?

— Я-то готов, а вот жена может не понять, если я на работе, то вынужден мотаться каждый день в Питер и возвращаться домой? Как-то не успели это обсудить, есть соображения?

— Об этом уже подумал. Попробуй объяснить, что график не нормированный. Пару-тройку раз в неделю ездить в Центр не обременительно. В оправдание расскажи про оклад в полсотни тысяч и отдельные выплаты на дорожные расходы, плюс бесплатное обследование, а по мере надобности и лечение. Обязанности: заказы по профилю прошлой работы в слесарной мастерской лаборатории. — Соболев усмехнулся и добавил. — Надеюсь, что Светлана Петровна не будет подозревать в измене? Или есть основания?

Петрушевский засмеялся, почесал затылок и озорно ответил:

— Да, пошёл ты! Как такое могло придти в голову? И это о человеке познавшем время. Не суди по себе, а эта твоя грязная химера подозрения — традиционный психологический рудимент чекисткой закваски. В преклонном возрасте пора упразднять недостатки. Если серьёзно, то считай договорились. Мне и так, насколько помню, периодически приходится ездить в город, теперь будет дополнительный весомый аргумент.

— Молодец, хорошо сказал: "упразднять недостатки", а я добавлю и поощрять добродетель.

В начале декабря Дмитрий Сергеевич вновь оказался в проходной на улице Курчатова. Соболев вручил временный пропуск при последней встрече. Петрушевский уверенно прошёл пост охраны. Уже знакомые коридоры, редкие сотрудники в гостинице и, наконец, кабинет директора. Из-за стола поднялся радушный хозяин и крепко пожал руку. После общих слов перешли к делу:

— Садись, держи, это перечень экспериментов, ознакомься. Вопросы задавай сейчас, потом будет некогда, — Соболев передал с десяток проштампованных листков с логотипом исследовательского цента.

— Петрушевский пробежался по тексту, ненадолго задержался в конце списка и удивлённо поднял брови:

— Последним пунктом "особый заход", это что за тест? И вот ещё пара заданий мне не очень понятных: "пробная доставка" и "подготовка объекта". Везде стоят сноски и какие-то номера. Давай поясняй, мастер конспирации.

— Ладно слушай по пунктам. Итак, "особый заход" — сложный и непредсказуемый эксперимент. Это пробный скачок в будущее! Тут масса неясностей и вопросов. На испытаниях подопытные животные неоднократно программировались на ближайшую перспективу. Возврат стопроцентный, но братья наши меньшие, как известно молчат. Любая попытка повесить на них камеру или другой фиксатор результатов не дают. Просто чёрный фон. Другими словами время не пропускает предметы, приборы или иные вещи. Моя гипотеза: в червоточине возникает парадокс защиты хроно-исторического пространства, другими словами, временные закономерности облекают испытуемого в реалии заданного места с предметами данного исторического отрезка. Это предметы быта или орудия труда. Скажем, улетел Петрушевский в начало человеческой эволюции и очнулся там обёрнутый в шкуру и крепко сжимающим рубило в заскорузлых пальцах, но никак не видеокамеру. А надо проверить это экспериментально с камерой, без, в прошлом и в будущем, вот что значит "пробная доставка".