Удар в сердце

Еще больше изменений оказалось на обороте. Раньше там помещались извлечения из Высочайшего манифеста о кредитных билетах. Теперь их заменили тремя параграфами из Высочайшего Указа от 14 ноября 1897 года:

«1. Размен Государственных кредитных билетов на золотую монету обеспечивается всем достоянием Государства.

2. Государственные кредитные билеты имеют хождение по всей Империи наравне с золотою монетою.

3. За подделку кредитных билетов виновные подвергаются лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу».

Да… И не боятся люди заниматься такими делами! Лыков убрал бумажки на место и отправился ужинать.

Через тридцать шесть часов оба полицейских были уже в Москве. Их поселили на конспиративной квартире в Грузинах и велели по улицам зря не шляться. Вечером туда явились начальник МСП Рыковский и его помощник Лебедев. Василий Иванович представился уже не поручиком, а титулярным советником – перешел в статскую службу.

– Итак, господа, дело ваше объявлено особо секретным, – сказал Рыковский. – Знать о нем будем из москвичей только мы двое. Вся помощь – через Василия Ивановича.

– Даже обер-полицмейстер не в курсе операции? – удивился Лыков.

– Даже он. У Кречетова всюду глаза и уши. Так будет надежнее.

– Понятно. Готовы ли сведения по кадру банка?

– Лишь самые общие. Московский промышленно-купеческий банк никогда не проходил по делам сыскного отделения. Надежный, консервативный…

– Давайте, что есть.

Рыковский кивнул своему помощнику, и Лебедев стал докладывать:

– Начнем с верхушки. Председатель правления – лично Кречетов. Вице-председатель – Поляков, директор Товарищества «Викула Морозов с сыновьями».

– Тот самый Поляков? – оживился Алексей. – Иван Кондратьевич?

– Да. Выдающийся предприниматель, человек безукоризненной честности. Он-то уж точно ни при чем!

– Само собой. Мы с ним, кстати, знакомы. Он знает, кто я и где служу. Может пригодиться… Пошли дальше.

– Дальше идут директора. Их двое: Котлубай и Желтобрюхов.

– Что за люди?

– Проверяем. Пока ничего криминального за ними не нашли. Зато много всякого имеется за директором-распорядителем! Зовут его Альфред Осипович де Лятур. Он ставленник Кречетова и не просто так им сунут в банк, а в качестве поощрения.

– За что? – заинтересовался надворный советник.

Лебедев нахмурился.

– Иван Пименович Кречетов, по правде сказать, большая скотина. Просто огромная! И первое, в чем его обвиняет молва, – это отравление своего старшего брата Сергея. А де Лятур – доктор по профессии. Именно тот самый доктор, который подписал заключение о смерти Сергея Пименовича от апоплексического удара.

– И после этого пошел в банкиры?

– Да. Правда, не сразу. Сначала у него умерла пациентка, которой он сделал незаконное кесарево сечение. Получился скандал. Выяснились такие вещи, что Лятура лишили права на вольную практику. В больницы его, разумеется, не взяли после случившегося. И Кречетов двинул бедолагу в директора-распорядители. Эскулапа – в банкиры! Явно не просто так.

– Да, темная история, – согласился Лыков. – Смерть старшего Кречетова полицией не дознавалась?

– Повода не было. Бумага, чин чином подписанная доктором. Пожилой человек… А молва? Люди всегда что-то болтают!

– Возможно отравление. Есть один способ выяснить это, но теперь уже поздно…

– Какой способ, Алексей Николаевич? – удивился Лебедев.

– Что сейчас говорить? Надо было сразу же… Вы продолжайте про де Лятура. Как он справляется в банке? Это не кесарево сечение производить…

– Плохо он справляется. Дела не знает и компенсирует свой дилетантизм хамством и излишней суровостью. Кличку ему за это дали: О-Бэ-Пэ.

– Странная кличка…

– Альфред Осипович на все просьбы служащих о вспоможении или кредиторов о продлении займа отказывает. Всегда. И пишет на бумаге: «Оставить без последствий». А в последнее время, когда совсем зазнался, ему стало лень писать и эти три слова. Теперь Лятур просто чертит три буквы: О, Б и П. Такое вот сокращение трудов.

– М-да…

– Кстати, Алексей Николаевич, а чьи подписи были на фальшивых купюрах? – спросил из угла начальник сыскной полиции. – Тех, из мешка, который развязался.

– Кассира Саладилова, старшего кассира Парфенова и самого де Лятура.

Рыковский с Лебедевым переглянулись, и коллежский советник хмыкнул:

– Попался!

– Ничуть, – парировал Лыков. – Скажет, что доверился кассирам. Он не специалист, чтобы отличить фальшивые билеты от настоящих. А во время обмена их столько приносят, что нет никакой возможности уследить!

– Расколоть кассиров! Перекрестные допросы с утра до ночи! Запугать, заставить выдать главного виновника!

– Владислав Рудольфович, а если они не расколются? Спугнем. Нет, надо ловить всю шайку на новой махинации, тепленькими. И с нашим агентом внутри, – возразил Лебедев.

– А вот вам и агент, – кивнул Алексей на своего помощника. – Юрий Ильич Валевачев.

Лебедев молча покачал головой.

– Чем не годится? – встревожился надворный советник.

– Больно казистый он для артельщика. Образование выпирает.

– Какого еще артельщика?

Рыковский мягко пояснил: