Удар в спину

— Вот именно. Меня сразу насторожило, что ни одного из приехавших за нами охранников я не знаю.

— И все-таки ты села с ними?

— Я… Я сказала, что нам с Никой нужно на секунду вернуться домой. Но они, видимо, поняли, что если отпустят нас, то мы уже не вернемся. Во всяком случае, один из охранников попросил меня отойти с ним в сторону.

— И ты отошла, оставив Нику?

— А что мне оставалось делать? — пожала плечами Лида. — Мы отошли, и он заявил, что если я хочу, чтобы с дочерью ничего не случилось, то должна немедленно сесть в машину. Вместе с Никой. И в дальнейшем, чтобы не пугать ребенка, мне следует вести себя так, будто не происходит ничего особенного. Мы едем в гости. Просто в гости. На время. Так нужно. Вскоре все разрешится, — пообещал он, — и нас отпустят.

— И где вас держали?

— Не знаю. Но это была очень приличная квартира. В нашем с Никой распоряжении были две комнаты из четырех.

— А что ты видела из окон? — поинтересовался Антон. — Неужели ничего такого, что помогло бы тебе сориентироваться?

— Ничего. Абсолютно. Окна выходили в незнакомый мне двор. Скорее всего, из других комнат и можно было бы увидеть улицу, но, ты понимаешь…

— А из кухни была видна церковь, — непосредственно объявила Ника. Та-акая красивая, с золотыми куполами.

— Ну вот видишь! — выразительно поглядел на жену Антон. — Что-то запоминающееся все-таки можно было увидеть.

— Меня на кухню не пускали, — покачала головой Лидия. — С нами постоянно кто-нибудь да дежурил.

— А ты смогла бы узнать эту церковь? — осведомился у дочери Антон.

— Конечно. Я же сказала — она такая кра-асивая!

Так в воспоминаниях и взаимных расспросах прошло довольно много времени. К сожалению, ничего, что могло бы пролить свет на персоналии людей, похитивших его близких, Антону выяснить не удалось. Утешало лишь одно — для Ники и Лидии кратковременное заточение не было связано ни с мучениями, ни, даже, с отсутствием привычного комфорта.

Затянувшийся почти на пару часов разговор прервал телефонный звонок. Когда, пройдя в соседнюю комнату, Антон снял трубку, он услышал голос Филимонова:

— Не называй меня по имени, старик, — без предисловий попросил он. — И молча слушай.

— А что, собственно..?

— Да слушай же ты! — повысил голос Мишка. — Во-первых, повесив трубку, скажешь, что тебе звонил Кочет.

— Хорошо. Но к чему все это?

— Потом. Дома объяснишь, что вроде бы на меня было совершено покушение, и я в тяжелом состоянии доставлен в больницу.

— В какую?

— Неизвестно. Но ты отправляешься искать меня. Понял?

— Да, — подтвердил Антон.

— Второе — строго предупреди Лидию, чтобы ни в коем случае не говорила Рысанову, если он позвонит, о том, что на меня якобы совершено очередное покушение. Понял?

— Ладно. Буду иметь в виду.

— И последнее. Ты помнишь «игрушку», которую тебе подарил на даче у Славки покойный Исмаил? Кажется, это было в тот день, когда ты познакомился с Лидией.

— Естественно, — подтвердил Стахов; при этом молодой человек отметил, что друг сегодня называет его супругу не как обычно — Лидкой, а исключительно Лидией.

— Конечно помню, — повторил Антон, думая, что уже очень давно не брал в руки некогда подаренный ему Исмаилом «Вальтер».

— Так вот. Если вдруг найдешь «игрушку», возьми её с собой.

— Что значит — если? Естественно найду. Но зачем все это?

— Ну помолчи ты немного! — вновь сердито потребовал Мишка. — Послушай меня.

— Хорошо.

— Если «игрушка» не отыщется, прояви озабоченность. Но в меру. Понял? Особенно не усердствуй.

— Да.

— Действуй. Через минут пятнадцать-двадцать жду тебя. Найдешь меня во дворе. В сером «СААБЕ». — И Филимонов назвал адрес, по которому надлежало приехать его приятелю. — Кстати, не забудь на публике попереживать по поводу попавшего в беду друга…

Дав указания, Мишка сразу же повесил трубку.

— Да, — тем не менее озабоченным тоном продолжал беседу с пустой линией Антон. — Я все понял. Конечно, сейчас выезжаю… До встречи.

Все это Антону совсем не нравилось. Совсем. За истекшее время друг наверняка узнал что-то важное. Полученные им сведения явно требовали незамедлительных действий. Поэтому они и должны были встретиться. Но почему Филимонов не хотел, чтобы он, Антон, не называл друга по имени? Почему, почему… Да потому. Не вызывало сомнений, Мишка подозревал, что их могут подслушивать. И, очевидно, он имел в виду не телефонную линию и не «жучки» в аппарате. В противном случае Мишка конечно же нашел бы иной способ вызвать его из дому. Например — прислал бы человека с запиской. Следовательно, Филимонов подозревает или, скорее всего, точно знает, что разговоры у него в квартире все-таки прослушиваются. Хотя и не по телефону. А это уже было не очень здорово…

— Куда ты? — меж тем встревожилась прослушавшая разговор супруга Лида. — Неужели после всего ты не можешь провести дома хотя бы один-единственный вечер?

— Подожди, — как бы защищаясь, Антон поднял руки на уровень груди. Послушай. На Мишку снова было покушение. Вроде бы он в больнице. В тяжелом состоянии.

— Не может быть! — искренне изумилась жена и тут же поинтересовалась, — Кто тебе это сказал?