Удар в спину

А Романа он не трогал, давая тому собраться с мыслями. Самое смешное, что Роман даже успел с ними собраться, только вот все остальное пропустил. Длинный, бесконечно длинный день уже близился к концу, скоро должен был наступить вечер, но это вот сражение внизу ясно говорило, что до спокойствия и отдыха еще далеко.

— Выбора нет — прорываемся к зданию Совета! — новый выкрик.

Вид при этом у сержанта был такой, словно он готовился швырнуть Романа вниз, чтобы тот выступил в роли гирьки, ускоряющей падение. Роман вспомнил, что у него нет парашюта и все, что удерживает его от падения, так это захват руки сержанта, да немного стального тросика. Резко вспыхнуло желание вцепиться в Андрея руками и ногами, а зубами еще ухватиться за стропы парашюта. но Роман его подавил.

— А вот это вы зря, — пробормотал сержант.

Левой рукой он держал Романа, в правой уже дергался автомат, стреляя одиночными. Земля стремительно приближалась, Роман уже ясно видел дома и тех, кто высовывался из-за них, стрелял снизу вверх в выпрыгнувших десантников. Высунувшийся вскидывал оружие и падал, автомат в руках сержанта кашлял одиночными выстрелами, местность вокруг стремительно усеивали все новые и новые трупы.

— Ноги вместе, колени согнуть! — рявкнул сержант в ухо Роману.

Тот послушался машинально, в следующее мгновение земля ударила его в пятки, швырнула колени Романа навстречу его зубам, словно собиралась выбить. Сержант придержал, не дал Роману покалечить самого себя, и тут же отпустил, рванул куда-то вбок. Романа потащило, накрыло упавшим парашютом, он задергался, пытаясь выбраться, освободиться от тросика и выхватить оружие.

— Отставить панику! — скомандовал он сам себе.

Перекатился, слыша выстрелы вокруг, всмотрелся и дернул, захват на тросике, захлестнувший, казалось, намертво его ноги, легко отошел, размотался. Роман освободился, выдернул пистолет и тут же понял, что зря это сделал, все равно вокруг ничего не было видно, а ползти с пистолетом в руке было крайне неудобно.

— Спокойно, быстро и умело, — прошептал Роман.

Он пополз, путаясь в стропах, затем сообразил, зажал ткань ногой и рукой, вспорол ее ножом и все же выбрался наружу. Над головой тут же засвистели пули и он упал, снова пополз, но теперь уже поверх парашюта. Вопрос, когда сержант успел его сбросить и так ловко избавиться, даже не стоял — после всех чудес, продемонстрированных Андреем сегодня, скоростное избавление от парашюта не входило даже в первую десятку.

БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ!!

— Вот уроды! — заорал сержант, появляясь со спины. — Уходим, быстро, пока артиллерией не накрыло!

Он швырнул автомат Роману и тот поймал машинально, ощутив под пальцами кровь. Они находились на какой-то мини-площадке и вокруг, впереди, с боков, повсюду бабахало и ухало, рвались снаряды. Дома взлетали на воздух, орали люди, стреляли люди, вокруг были люди и часть этих людей хотела убивать других людей. Сержант рванул вперед, Роман следом, не слишком понимая, как они собираются убегать от обстрела.

— Нужно залечь! — крикнул он.

— Времени опять нет! — заорал сержант в ответ.

Чуть замедлился, швырнул Роману еще подсумок с магазинами, тоже заляпанный чей-то кровью, если не кишками, и тут же махнул рукой вправо. Повернули, рванули вперед и за их спинами тут же рвануло во всю мощь. Роман бежал, прыгал, обмирая внутри — обгонять артобстрел на основе внутреннего чувства опасности?! Самоубийство!

— К-хак!

Выбежавший откуда-то мужчина столкнулся с Романом, они оба упали, покатились, горожанин схватился за его автомат, начал вырывать из рук. Глаза его были ошалелые, лицо, словно усыпанное мукой, и Роман понял, что взывать здесь к разуму просто бесполезно.

— Н-на! — он чуть приотпустил автомат, пнул мужчину в живот.

Тут же снова ухватился крепко, добавил прикладом и потом им же сверху. Мужчина упал без сознания, из головы его потекла кровь. Несколько пуль ударило в мостовую рядом с Романом, он отпрыгнул, успев заметить знакомую форму.

— Эй, я свой! — заорал он десантникам.

— Тварям расскажешь!

Застрочил пулемет, казалось, прямо над головой Романа, залегшего в каком-то палисаднике. Чахлый заборчик и тонкие деревца не защитили бы его от пуль, просто пулеметчик еще пока не пристрелялся.

БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ!!

Новая волна взрывов накрыла все вокруг, Роман вжался, слыша, как летят осколки снарядом и обломки домов, чуть не взвыл, видя, как вокруг рвет людей на куски. Вскочил ошалело и тут же его сбило с ног.

— Лежи, дурак, раз вляпался! — заорал в ухо сержант. — Свои здесь только мы сами, крути…

БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ!!!

— … бегом!

Роман еле его слышал, наполовину оглушенный, но все же вскочил, помчался, почти не чувствуя ног. Дома вокруг чадили и дымили, обломки тел и машин, разметанные деревца и воронки в мостовой. Сержант мчался вперед, словно настоящая машина смерти, прыгал через воронки, пригибался, уклонялся, стрелял в ответ, одиночными, сухими — по сравнению с сочной канонадой вокруг — выстрелами, но неизменно насмерть.

— За Федерацию!

— Бей тварей!

— Это вы твари!