Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

- Надо посоветоваться, - сразу отозвался Рено. - Видишь, как приключение, на которое я возлагал столько надежд, обнаруживает свои тайны. Этим нельзя пренебречь! Каркефу, приятель, выскажи и ты свое мнение по этому поводу.

Каркефу глубоко вздохнул.

- Я уже чувствую запах зеленого леса и слышу треск ломаемых веток, сказал он. - Я прошу, чтобы меня упрятали куда подальше, где бы никакая сломленная ветка не смогла меня достать.

- Каркефу, дорогой мой, - снова обратился к нему Рено. - Ты мог бы оказать нам неоценимую услугу: ты ведь знаком с оруженосцем Паппенхейма! Если ты будешь упорствовать и откажешь нам, я вынужден буду просить тебя об этом, но толь ко уже при помощи ветки, специально для тебя отломленной от ствола этой молодой березы.

- Понял, - сказал Каркефу. - Мы должны бежать навстречу опасности? Бежим! Быстро!

- Каркефу, друг, ты ангел!

- Да, господин маркиз, только тощий ангел. Оруженосца, о котором вы говорите, я знаю. Он носит огромную рапиру, от которой у меня начинается нервная дрожь, когда я вижу её. Однажды я расположил его к себе тем, что показал кабачок, где подают слабое анжуйское вино, которое он очень уважает.

- Какой приятный оруженосец! А заглядывает ли он хоть иногда в этот кабачок после того случая, когда ты столь любезно указал ему туда дорогу?

- Хоть иногда? Зачем вы его обижаете?! Да он ходит теперь туда каждый день, к тому же дважды: утром, чтобы освежить мозги, а вечером - чтобы снять усталость.

- Надо, чтобы ты помог нам устроить засаду по соседству с этим самым слабым анжуйским, к которому твой друг оруженосец испытывает столь нежное чувство привязанности.

- Господа! Я далек от мысли, что нам это не удастся. Я попробовал тогда немного этого вина, которое подает матушка Фризотта, эдакая кумушка с пылающим взором. Когда-то я даже был к ней неравнодушен... Кстати сказать, кабачок стоит на опушке леса, у пустынной дороги, и как раз в такое время, как сейчас, оруженосец мэтр Ганс любит наведаться туда, что бы пообщаться с кувшинами матушки Фризотты... А потому, мне кажется, пора! Следуйте за мной! Я знаю, что поблизости от кабачка есть кое-какие темные закуточки, где можно будет поджидать оруженосца, отдыхая. Когда её величество Фризотта выйдет из своего заведения куда-нибудь в погребок, я потребую позволения первым допросить его - тогда я отомстил бы ему за страх, который он не раз внушал мне своей начищенной до блеска рапирой.

- Принимаю твой план, - согласился Рено.

Каркефу встал. Г-н де ла Герш последовал его примеру, и они втроем отправились в путь. Уже через час Арман-Луи, Рено и Каркефу добрались до кабачка матушки Фризотты, оттуда доносилось пение.

- Мерзавец! - сказал Каркефу. - Он уже там! Он не подождал меня!

Друзья обменялись недоуменными взглядами.

- А если, вместо того, чтобы томиться здесь в холоде и скуке, мы все же войдем внутрь? - предложил Арман-Луи.

- Да, пожалуй, - согласился Рено.

- Господа, как мы уже договорились, я вхожу первым, предупредил Каркефу. - Но если меня убьют - прошу: помолитесь за мою душу.

Прямо у двери кабачка Каркефу столкнулся с матушкой Фризоттой, смазливой пухленькой брюнеткой, которая приветливо улыбалась. Он игриво поцеловал её в обе щеки.

- Моя принцессочка! - сказал он. - Эти два молодых сеньора хотят обсудить очень важное дело с мэтром Гансом. Не пугайся, если они немного пошумят. За разбитые кувшины и прочее будет заплачено.

- Любезный маркиз де Шофонтен! Милейший граф де ла Герш! - Проходите, господа! Я - глуха и нема, - пригласила кабатчица.

Каркефу пристроился рядом с ними и, поглаживая подбородок, поглядел на двух друзей, глаза его, казалось, говори ли при этом: "Вот так все решается!".

Почти тотчас же он толкнулся в дверь небольшой комнаты, где мэтр Ганс, погруженный в созерцание керамической кружки, размышлял о превосходстве анжуйского вина над немецким пивом. Естественно, что в этот момент он с презрением относился к ячменю и хмелю - составляющим пива. Каркефу легонько стукнул его по плечу.

- Поговорим, приятель, - сказал он.

И, взяв кружку мэтра Ганса, залпом опустошил её.

Одновременно Арман-Луи и Рено сели по обе стороны стола: один, наставив на него пару пистолетов, другой - обнаженный сверкающий кинжал.

Мэтр Ганс стал бледным как смерть.

- Что все это значит? - крикнул он.

- Увы, это означает, что эти господа обеспокоены вашим здоровьем, мой господин! - ответил Каркефу. - Они полагают, что вы относитесь к своему здоровью с небрежностью, которая внушает опасения... К примеру, вы позволяете себе прогуливаться вечером по лесу с очень неприветливыми людьми.

- Кто - я? - пролепетал мэтр Ганс.

- Вы, почтенный оруженосец! Тогда как вечерний воздух весьма вреден для здоровья! Кроме того, вы зачем-то входите в замок этого дворянина, Каркефу указал на Армана-Луи. - И к тому же входите почему-то по куртинной лестнице, а выходите через караульную дверь. Затем едете по скверной дороге, рискуя упасть и сломать ногу.

- Это недоразумение, друг мой: в эту пору я уже облачаюсь в ночное платье, чтобы, после молитвы, отойти ко сну.