Удельная. Очерки истории

Удивительно, но в те годы, когда государство тратило огромные силы на военно-патриотическое воспитание молодого поколения, военная летопись нашей школы не стала объектом внимания. В школе не было не то что музея, но даже и музейного уголка, посвященного располагавшемуся здесь госпиталю. А ведь тогда, в середине 80-х годов теперь уже прошлого века, еще можно было найти немало людей, чьи жизни были связаны с военным госпиталем. Но, увы, тогда, когда гремели торжества и победно звучали слова «Никто не забыт и ничто не забыто», мало кому были интересны будни простого госпиталя...

С тех пор прошло почти четверть века, и сегодня историческую память приходится собирать буквально по крупицам. Уникальные воспоминания, посвященные эвакогоспиталю в школе на углу проспекта Энгельса и улицы Рашетова (сначала он носил № 64, затем № 258), принадлежат медсестре Софье Александровне Юревич (до замужества – Яковлевой). Новгородская девушка, волею случая (или судьбы) оказавшаяся в октябре 1941-го в Удельной, так и осталась здесь на долгие годы.

Ее судьба – удивительная, непостижимая и одновременно очень трагичная, как у многих людей того времени. Двадцатилетняя девчонка, оказавшаяся в самом водовороте войны, лишенная беззаботной, счастливой молодости. Война, подорванное здоровье, смерть мужа, тяжелая послевоенная жизнь с постоянными бытовыми и жилищными неурядицами.

Незадолго до войны, когда после окончания в родном Новгороде акушерской школы Соня работала на «Скорой помощи», роженица-цыганка нагадала ей судьбу. Оказалось, как в воду глядела. «Ой, тяжелая у тебя будет жизнь, – молвила гадалка. – Пойдешь ты по морю крови и огня». Тогда Соня восприняла эти слова как дурную нелепицу, вздор, и не придала ему значения. А ведь так и случилось, причем очень скоро...

«В первый же день войны, 22 июня 1941 года, – вспоминала Софья Юревич, – меня разбудили ночью: „Срочно собирайтесь в военкомат. Вас ждет машина”. Так как я медик, военнообязанная, и решив, что это, наверное, какие-то учебные сборы, собрав самое необходимое в маленький чемоданчик, как была, в летнем сарафанчике и босоножках, поехала, даже не попрощавшись с мамой. Так я, двадцатилетняя девчонка, оказалась на Северо-Западном фронте, в одном из артиллерийских полков... Назначили меня командиром санитарного взвода (на фельдшерскую должность). Под моим началом – шесть санитаров-мужчин. И началась военная служба!..

Дороги войны вывели нас на Колпинское шоссе. Бой в районе Колпино был для меня последним. Взрывной волной подняло высоко в воздух и... Очнулась я уже в госпитале в Токсово. Видимо, спасла меня маленькая иконка Смоленской Божией Матери, которой меня благословила женщина-беженка. Так я всю войну и прошла с ней в кармане...

Выписали меня из госпиталя в октябре 1941 года недолеченную и глухую. Направили в санитарное управление Ленинградского фронта. И вот я иду по незнакомым улицам Ленинграда, в смешно сидящей на мне большой гимнастерке, на коротко и безобразно остриженной (после ранения) голове смешно сидит пилотка, а за плечами скатанная по походному шинель и солдатский вещевой мешок. По глухоте меня решили демобилизовать. Я в слезы: „Взяли меня в армию здоровой. Куда же я, больная, пойду в чужом городе, блокадном?" И решительно отказалась. Посовещавшись, меня направили в открывавшийся эвакогоспиталь № 64 на проспекте Энгельса, 71.

Вот и нужный адрес, бывшая школа. Кругом парты, разбросаны тетради, учебники. Много пыли и песка, осыпавшаяся штукатурка. Поднялась на второй этаж, вошла в класс, села за парту. Вспомнилась своя, такая недавняя школа. Очнулась от прикосновения чьей-то руки. Оборачиваюсь. Человек в военной форме, начальник госпиталя, что-то спрашивает. Я волнуюсь, пишу ему ответ на бумаге, показываю предписание. Но глухие ему не нужны. Я кричу изо всех сил, что отсюда никуда не уйду. Начальник уходит. Подбираю школьную тетрадь и пишу, что мне необходимо для операционной.

Вернулся начальник госпиталя, а с ним высокий худощавый старик в форме, которая сидела на нем как влитая, в ярко начищенных хромовых сапогах. Лицо хмурое, худое. Маленькие глазки стального цвета строго смотрели на меня из-под седых бровей. Мельком взглянул на мои записи, что-то сказал начальнику и пишет мне: „Военврач 2-го ранга Бирюков Михаил Степанович – хирург. Будете работать со мной“. Как мне потом объяснили, он начальнику сказал: «Дело свое она знает, а разговаривать на работе я не люблю». Так я и осталась в этом госпитале в должности операционной сестры до июля 1944 года».

Начальником госпиталя с момента его открытия госпиталя был военврач 1-го ранга Александр Владимирович Лифшиц – отец известного ленинградского поэта, писателя и драматурга Владимира Лифшица[31].