Удельная. Очерки истории

Исходя из вышеизложенного, я убедительно прошу откомандировать меня из госпиталя и использовать на строевой технической службе в действующих частях. Если же считаете необходимым... оставить меня на политработе, настоятельно прошу перевести меня в специальные части (эл. техн., радиосвязи, звукометр. подразделения в артиллерии и т. п.), дать мне возможность работать не только с людьми, но и с техникой, на овладение которой я потратил свыше десяти лет упорного труда и учебы, работать с людьми, которые владеют этой техникой, воюют ей».

Спустя некоторое время на просьбу политрука откликнулись, и в сентябре 1942 года Юревича отправили на учебу в Осиновую Рощу. Получив звание техника-лейтенанта инженерных войск, он стал начальником звуковещательной станции МГУ-39 ПУЛФ № 7/1. Участвовал в прорыве блокады, летом 1943-го воевал на Синявинских высотах.

«В конце декабря проводила на новое место службы своего мужа. Как всегда, это полное неведение – все засекречено. Весь январь 1943 года я не получила от него ни весточки. Думала уже все самое худшее, ведь Невский плацдарм называли мясорубкой. Поток раненых тогда сильно возрос, лежали в коридорах. Особенно много поступало с „Невского пятачка”. Молодые парни, почти как мальчишки, плакали от боли.

Я только молила Бога, чтобы он был жив. Когда прорвали кольцо, все радовались, а я плакала – думала, что Саша погиб. И вот наконец-то в конце января он пришел: весь черный от копоти машинной и грязи, но страшно довольный победой. Когда он уходил в конце декабря, ему выдали новый белый полушубок из овчины, а когда вернулся в конце января, полушубок был весь черный от грязи – не узнать. И только белые зубы сверкали на лице в ослепительной улыбке: „Прорвали!!!“

После прорыва блокады, в июле 1943 года, его и меня наградили медалью „За оборону Ленинграда". Прорыв блокады вселил во всех уверенность в скорой победе. Поднял настроение и у раненых. И признаком зарождавшейся победы было рождение новой жизни – рождение моей дочери, появление на свет которой обязано прорыву блокады в январе 1943 года».

Во время одного из приездов с фронта домой, в мае 1943 года, Александр Юревич и Софья Яковлева наконец-то расписались. Эта церемония, без особых торжеств, прошла в ЗАГСе Выборгского района. К тому времени Соня уже ждала ребенка.

Оформив официально свои отношения, Юревичи сняли комнату неподалеку от госпиталя – в доме на Забайкальской улице (сначала он числился по Костромскому проспекту, № 51, потом № 41, потом стал № 9 по Забайкальской улице). Сдала комнату Татьяна Николаевна Андреева. Комната была одиннадцать метров, в первом этаже деревянного дома, в одной квартире с хозяйкой. «Я попала в домашнюю обстановку: в комнате была мебель, печка, занавески на окнах, абажур на лампе», – вспоминала Софья Юревич. А затем Александр Юревич снова вернулся на войну. «Здравствуй, милая моя Софочка!» – неизменно начинались его письма жене с фронта. И – неизменная подпись: «Твой Алесь».

«У меня все благополучно, – писал он с фронта 27 марта 1943 года. – Уже третий день в ремонте в одном из авторемонтных батальонов. Начали капризничать моторы в машинах, и довольно легко удалось организовать ремонт. Дороги стали жуткими. Теперь, пока не высохнет, твой Алесь не только чумазый, а вдобавок по уши в грязи».

А вот фрагмент из письма Алеся, написанного «милой Софочке» весной 1943 года с печально знаменитых Синявинских болот. «Имел я благое намерение написать тебе сразу по приезде, да в спешке и не собрался. Ты уж извиняй мне такие проступки, родная, а если временами малость и соскучишься без писем от меня, это, может быть, и хорошо: чаще вспоминать меня будешь и меньше глупостей в госпитале натворишь. Поскучаешь и получишь мое письмо. Не мне ведь только скучать здесь, в этом разливном болоте, черт возьми... Здесь сплошное болото, уже сейчас полно воды. Скоро будем на своей коломбине плавать по дорогам, как в лодке. Снег почти сошел и оголил неописуемую картину-гемму, на которой люди месяцами охотились друг за другом. Это, правда, нехорошо сказано, неверно, это я заговорился. Люди – это мы, и мы на этой земле истребляли немцев. Впрочем, я снова свихнулся в письме. Ничего особенного в наш век такие зрелища не представляют: сколько их, таких картин, откроет взору весна»...

В семейном архиве сохранилась записка от сослуживца, отправленная Юревичу 1 июня 1943 года с Синявинских болот. Содержание ее может рассказать о многом: «Вы знаете, как тронула Ваша посылка. Кроме того, что сама книга удовлетворяет содержанием, она еще говорит о Вашем добром, честном характере. В наше время, в наши дни редкость, чтобы человек взял на себя совсем чужие заботы и добросовестно их выполнил. Не думайте подвергнуть сомнению искренность сказанного. Безмерно Вам благодарен, перед Вами в большом долгу... Будете в наших краях – просим к нам... С искренним уважением – Дашкевич».