Удельный князь

Тихоня махнул рукой и передал письмо с описанием. Лоренцо бегло пробежал описание. Мстислав не очень хорошо писал по латыни, но отличные рисунки и иконки говорили куда больше текста. Открыв продолговатую изукрашенную коробку из красного дерева, Лоренце извлек бронзовую трубу с чернёными контурами дивных рыб и осьминогов. Поднёс к глазу. Какая то муть. Нет, похоже не так. Перевернул трубу узким концом к глазу и навёл на город и едва не выронил трубу из рук.

— Uffa! Non ci posso credere! Uffa! Non ci posso credere![iv] — только и повторял Лоренци, то и дело прикладывая прибор к глазу, а после опуская.

— Чегой то ты там лопочешь? Дай-ка сюды! — Тихоня взял трубу, приложил к глазу. Почти сразу опустил, настроил резкость, покрутив шершавое колёсико объектива, и во второй раз смотрел подольше. — Добре. Добре, — только и бормотал он. — Ишь ты, аки живой. Одна-два-три, — что-то считал великан.

Лоренце, опомнившись, вырвал трубу и в этот раз долго не отпускал направив объектив в сторону моря.

— Олесь, иди-ка погуляй покуда, — Тихоня оттащил итальянца в сторону. — Грамотку от князя прочёл?

— Угу.

— Чего угу то? Вона как глаза зажглись. Ты смотри у меня, — Тихоня поднёс к носу Лоренце пудовый кулак. — Не вздумай трубу сию себе оставить али продать. Князь просил инструкцию сию, — он потыкал в бумагу, что Лоренци заложил за пояс, — переписать верно на латынь и отправить сам ведаешь кому. Обе!

— Ты ведь знал? Ты всё знал?!

— Знал да не всё. Князь перед отплытием сказывал, что зрительную трубу ладит, и будет она работать аки малая, да только навыворот. Не уменьшать, значится, а увеличивать. Внял? А успеет али нет, не ведает. Выходит, успел диковину сладить. И вот ещё, — Тихоня вытащил из-за со спины внушительный мешок и протянул Лоренцо. — Князь велел сказывать что сей порошок треба продавать аки пряность и добавлять в хлеба сладкие. Вона и рецепты. — Тихоня сунул в нос список листов.

— Порошок? — Лоренце размотал горлышко. По поляне поплыл пряный, амбровый дух, напоминающий густой ликер. Хм. не знаю, не знаю. Ох. Итальянец ударил себя по лбу и попытался бежать. Но не далеко. Шустрый Тихоня его нагнал, схватив за шкирку.

— Куды собрался то?

— Куды-куды, — передразнил его Лоренцо. — Галера дядина с часу на час уйдёт! Торопиться надобно, коли хочешь наказ исполнить.

— А-а-а! Дык чего стоим.

Великан обернулся, окрикнул Олеся и, подхватив Лоренцо, рванул к Дону.

Лещиново

Неручь перед самой пристанью образовывала крутую петлю, именно в основании петли я решил заложить цепные боны. Ширина реки в этих местах едва достигали двенадцати метров и много цепей не потребовалось, зато они прочные, толстые и усиленные в центре звена сварной перемычкой. Прорвать такую цепь струг не сможет даже с разгона, хотя какой разгон то супротив течения? Цепные башни разместили в густых кустах, да так, что с берега их было не видать. Подъём цепей осуществлялся через полиспасты основательно заглублённых в бутобетонные блоки. Сначала хотел одной обойтись, но, когда штурм Козельска воочию наблюдал, передумал и решил и вторую добавить. На случай если большой набег случится она поможет флот противника на части разделить. Про цепи те считай никто и не знал, потерялись на фоне прочих работ.

Струги неспешно поднималась по реке. Двигались рваным темпом, пару раз останавливаясь на короткий отдых. Весла синхронно поднимались и опускались, на палубах слышалось сопение и тихая ругань. Неручь это не Зуша. Неспешное течение частенько сменялось быстринами, выматывающими все силы. Сильных всего три, но уж очень противные. Первая, сразу за Кулигой, вторая, чуть выше брода у деревни Гвоздяное и, третья, аккурат перед этой петлей, напротив крутого склона густо поросшего орешником. И хотя при добыче щебня мы основательно углубили броды, а фарватер от устья до острожка почистили от мусора и поваленных деревьев донными граблями, проблема не ушла. И этот факт на руку нам сработал, потому как подошли струги не ночью, а на рассвете. Плотный молочный туман растёкся над рекой и поймой, укутал деревья недолговечной изморозью и… окончательно спрятал от противника наши передвижения. Одни вои, стоявшие на носу лодей в полной броне, тщательно вглядывались вперёд, другие же, держа луки со стрелами наготове, в оба глаза смотрели по берегам. В звенящей тишине отчётливо слышались их разговоры, долетало и кукареканье петухов из острожка.

Хотя процессия растянулась, головное судно почти достигло первой цепи. Медлить было нельзя. Кивнул Вячко, и тот, чиркнув огнивом, поджёг сигнальный патрон, красная «ракета» стремительно умчалась вверх и, почти достигнув крутого верха кручи, рассыпалась фейерверком.

Затрещал полиспаст. Из-под воды стремительной змеёй поднималась цепь, перекрывая русло Неручя. А на судне никто её не заметил, не предупредил кормчего ибо густой туман доходил до самых бортов. Струг жёстко рвануло, над рекою раздался противный скрежет срываемой обшивки, стоявшие на носу и бортах вои всем скопом повалились в воду.