Удельный князь

Колыван, спровадив внука Гедимина, не успокоился и подрывную деятельность продолжил с утроенной силой. Лев умер, и он хотел оторвать от его наследства самый жирный кусок. Труда в этом не было вовсе. За время своего владычества Калиты бесконечными штрафами, поборами и лжой он обидел всех без исключения горожан. Анти-московские настроения в Новгороде и без того зашкаливали. Шутка ли, Калита за время своего правления выкачал из Новгорода сорок пять тысяч рублей выхода! Трижды черный бор объявлял. Ко всему гостей своих продвигал, затирая новгородские торговые и ремесленные гильдии. Многие промосковские бояре, поняв куда ветер дует, умотали ещё утром, а зазевавшихся молотили от души, отводя на них скопившуюся злость. Участь несчастных была незавидна. Многих, раздев до исподнего, тащили к Волхову и спускали под лёд.

— Гнать московских из Новгорода взашей!

— Вотчины брать на поток и разграбление!

— С гостей московских так же спросить полной мерой!

— Кровопийцы!

— Иуды!

Колыван подсуетился, выкатил перед мужиками Людинова и Плотницких концов огромные бочки с брагой. Он всегда оставался в стороне и предпочитал забирать жар чужими руками, вот и сейчас стоял в сторонке наблюдая, как его люди увлекли разгоряченных горожан в сторону гостиного дома. Пограбить под шумок конкурентов, что может быть лучше!

Ярославово дворище стояло между Немецким и Готским дворами. С севера вечевую площадь окружали гостевые дома, многие из которых принадлежали московским торговцам. Формально само собой, потому что реал-политикус в Москве делали вотчинные и близкие к Калите, служилые бояре. Жулики нацелили клювик свой на жирную долю в Новгородском торге и немало в том преуспели, за последние годы.

— Накуся выкусите теперь! — Колыван не удержался и показал фигу в сторону их рядов.

На московский двор и подконтрольные ему гостиные дома пришёлся главный удар. Ничего не соображающих мужиков, вытаскивали на снег и били жёстко. Потчевали кнутом и батогами. На снегу уже валялось и несколько бездыханных тел приказчиков. В голос кричали бабы.

Лавки и абмары его люди грабили с умом. Сперва вычищали, подчистую забирая себе самое ценное и бросая объедки черни, а после пускали красного петуха. Те, кто поумней, бежали к Колывану отдавая всю мошну до остатка, и он милостиво соглашался их отпустить, проводив через беснующийся город.

Разгромив в ноль всё, что хоть как-то было связано с ненавистной Москвой, горожане снова собрались на вечевой площади.

— Лжою и обманом Калита уворовал у господина великого Новгорода серебра и злата без счета! Ужель сызнова это попустим!

— Не попустим!

— Мзды!

— Мзды с Москвы взять надобно!

— Верно! А посему до сева треба дружины собрать и взять вотчину нашу исконную, Рюриком Новгороду заповеданную. Бело-озеро!

— А-а-а-а! — восторженный рёв заглушил последние слова боярина.

Колыван решился подкорректировать ход событий. Если Новгород всей силой навалиться на Бело-озеро, город возьмут без всяких сомнений. Однако, это будет болезненным, но не смертельным ударом Москве, а вот железо, другое дело. Тем более он в этом бизнесе имел свой интерес, возил на продажу уклад из Швеции. Люди Колывана стянули оратора и боярин, пыхтя, забрался на помост.

— Верно разумеете, Новгородцы! Но разве там сила Москвы? Разве в Белом озере их кощеева игла укрыта? Устюг-Железный, вот куда бить надобно. Москва зерном Суздальским и железом Устюжским сильна. Пять тысяч душ, семь десятков дворов ковалей сотни пудов уклада день и ночь правят. А супротив кого? Супротив кого пойдут рожны да срезни устюжан? Супротив нас, супротив новгородцев! Вот моё вам слово. Не на Бело-озеро, на Устюг-Железный идти треба!

— Верно, Колыван Вышатич!

— Быть посему!

Споры разгорались жаркие, до драки доходило. Седые старцы за бороды друг друга таскали. На вече шла борьба различных группировок и у каждой был свой интерес. Решили ни вашим, ни нашим. Городовой полк и часть боярских дружин отправят брать Устюг-Железный, а ополчение и основной войско бояр пойдёт на Бело-озеро.

На следующий день после того, как вечевые балаболы утихли, в Кремле собрались истинные хозяева города — Совет Господ. Архиепископ Василий Калика, он же владыка и хранитель казны, тысяцкий, кончанские и сотские старосты, старые посадники и тысяцкие, а также вотчинные бояре, среди которых был и Колыван.

Вчера на вече был выбран новый посадник Остафий Дворянинец, близкий человек Колывана, и он посоветовал ему первым делом кинуть кость конкурентам, согласившись изгнать из Торжка московских сборщиков дани. Торжок имел для Москвы не меньшее значение, чем Устюг-Железный. Не зря Даниловичи отжали крупнейший торг и важнейший волок Руси.

Когда этот вопросы и прочие обсудили, Колыван попросил слова.

— В чём сила Новгорода господа? Разве в вече, разве в городниках и искусниках? Сила наша в торге и волоках. Покуда мы их держим, нас не сломить! А упустим, бери голыми руками.

— Не наводи тень на плетень, Колыван. Не перед чернью. Прямо сказывай.