Удержать мечту. Книга 1

Она бодрым шагом прошла в свою спальню, примыкающую к зале, и села у трюмо. Немного припудрила нос, подкрасила губы розовой помадой и провела расческой по волосам. Вот так-то лучше. «Вполне приемлемо, – добавила она про себя, разглядывая свое отражение в зеркале. – Да нет, пожалуй, даже лучше, чем приемлемо. Сегодня я выгляжу очень даже неплохо. Александр сказал правду».

Повернув голову, она посмотрела на фотографию Пола на уголке трюмо и мысленно заговорила с ним. У нее уже очень давно появилась эта привычка – для нее это был своеобразный ритуал.

«Что бы ты подумал обо мне, если бы мог увидеть меня сейчас? Узнал бы ты свою Прекрасную Эмму, как ты меня называл когда-то? Согласился бы, что я состарилась достойно, как думаю я?»

Взяв в руки фотографию, она посидела несколько минут, держа ее в руках, глядя Полу в глаза. Сколько лет прошло, а она все еще помнит его – каждую черточку, и с такой мучительной ясностью, как будто видела его только вчера. Она сдула пылинку со стекла. Как ему шел фрак с белым галстуком! Это его последняя фотография. Ее сделали 3 февраля 1939 года, в Нью-Йорке. Она хорошо помнит эту дату. Это был день его рождения, ему исполнилось пятьдесят девять, и она пригласила нескольких друзей выпить и посидеть у них дома, в роскошной квартире на Пятой авеню. Потом они поехали в «Метрополитэн Опера» послушать Ризе Стивенса и Эцио Пинца в «Манон». Потом Пол повез их всех к Дельмонико, где их ждал праздничный ужин. Это был замечательный вечер, только в начале омраченный разговорами Дэниела Нельсона о надвигающейся войне и тем, что Пол тоже весьма мрачно оценивал положение дел в мире. Потом, во время ужина, настроение у Пола улучшилось, он развеселился. Но это был последний беззаботный вечер, который они провели вместе.

Она дотронулась кончиками пальцев до седых волос на его висках и задумчиво улыбнулась. Близнецы, крестины которых состоятся завтра, – и его первые правнуки, продолжение его рода. После того, как он умер, забота о династии Макгилл перешла к ней, и она преданно и неустанно заботилась о ней, точно так же, как заботилась о сохранении и приумножении огромного состояния Макгилла, как и поклонялась ему.

«Шестнадцать лет, – думала она. – Мы прожили вместе только шестнадцать лет. Не очень-то много, если сравнивать со всей жизнью… особенно такой долгой, как моя».

Она и не заметила, как заговорила вслух: «Если бы только ты пожил подольше! Если бы только мы могли прожить вместе наши немолодые годы, вместе состариться! Как бы это было замечательно!» Неожиданно ее глаза затуманились, и она почувствовала комок в горле. «Ах ты, глупая старая женщина, – мысленно укорила она себя. – Плачешь сейчас о том, чего давно уж нет и чего никакими слезами не вернуть». Быстрым решительным движением она вернула фотографию на ее обычное место.

– Бабушка… ты одна? – раздался от дверей неуверенный голос Эмили.

От неожиданности Эмма вздрогнула и обернулась. Ее лицо осветилось улыбкой:

– Ах, это ты, Эмили, дорогая… Здравствуй! Я не слышала, как ты прошла через залу. Конечно же, я одна.

Эмили подбежала к ней, звонко чмокнула в щеку и взглянула на нее с любопытством.

– Я могу поклясться, что слышала, как ты с кем-то разговаривала, бабушка, – сказала она с лукавой полуулыбкой.

– Да, я разговаривала с ним, – она кивнула на фотографию и сухо добавила: – Но если ты думаешь, что я выживаю из ума, то ошибаешься. С этой фотографией я разговариваю вот уже тридцать лет.

– Что ты, бабушка, уж о тебе я никогда такого не подумала бы, – совершенно искренне поспешила успокоить ее Эмили. – О маме – может быть, но о тебе – ни за что.

– Где твоя мать, Эмили? Ты знаешь что-нибудь о ней?

– На Гаити. Греется на солнышке. По крайней мере, я думаю, что она поехала туда.

– Гаити. – Эмма выпрямилась на стуле. Было видно, что она удивлена, потом она сухо и коротко рассмеялась. – Это не там ли, где много колдунов? Я надеюсь, она не заказала им восковую куколку по имени Эмма Харт, в которую она может втыкать иголки и на голову которой призывать всяческие несчастья.

Эмили тоже рассмеялась, потом покачала головой.

– Правда, бабушка, ты – просто прелесть. Мамочке это даже и в голову не придет. Сомневаюсь, чтобы она вообще слышала о колдовстве. И кроме того, уверена, что она слишком занята другим. Своим французом.

– Да? Она что, выкинула еще один фортель? На этот раз с французом? Да, должна тебе сказать, из кавалеров твоей матери можно было набрать целую Организацию Объединенных Наций.

– Да, бабушка, пожалуй, она действительно в последнее время предпочитает иностранцев. – Зеленые глаза Эмили смеялись, она стояла, покачиваясь с каблука на носок, с восторгом глядя на бабушку и получая истинное удовольствие от этой словесной дуэли. Никто не мог сравниться с бабушкой, когда нужно метко и язвительно назвать вещи своими именами.

– Зная твою мать, – сказала Эмма, – я уверена, что он – человек с весьма сомнительной репутацией, не говоря уж о том, что наверняка имеет какой-нибудь сомнительный титул. Как же его зовут?