Удержать мою девушку

— Я найду способ увести тебя от нее, Лина, — обещаю я, называя ее ласковым прозвищем, которое дал ей в первый день нашей встречи. Может быть, моим родителям удастся потянуть за какие-нибудь ниточки. Может быть, им удастся откупиться от ее матери. Они чертовски уверены, что ей было наплевать на Селину в течение шести месяцев, прежде чем появиться ни с того ни с сего, и предъявить права на свою дочь.

Она практически дрожит в моих объятиях, и я тихо чертыхаюсь. Хотел бы я, чтобы мы были старше. Хотел бы я, чтобы все было не так. Отстраняясь, смотрю ей в глаза и говорю: — Все будет хорошо. Скоро мы снова будем вместе. Я не позволю тебе просто исчезнуть. — Прежде чем успеваю произнести какие-либо другие слова, Селина наклоняется и прижимается своими губами к моим.

Наш первый поцелуй.

Мой первый поцелуй в жизни.

Я месяцами представлял, на что это будет похоже. Мы оба неопытны и молоды, ничего не делали, только держались за руки.

Ее губы мягки и нетребовательны. Я углубляю поцелуй, притягивая ее ближе и поглаживая большим пальцем маленькую родинку в форме сердца на ее шее. Она ненавидит эту метку, но я думаю, что это чертовски мило.

— Пообещай мне, Нико, — умоляет она, отстраняясь, глядя мне в глаза. — Пообещай мне, что придешь навестить меня.

— Я обещаю. Твоей маме просто придется привыкнуть к тому факту, что я буду рядом. Мне все равно, куда ты поедешь или куда она тебя отвезет, я все равно буду приезжать в гости. — В глубине души я без сомнений знаю, что последовал бы за Селиной на край земли. — Мы можем переписываться, отправлять электронные письма. Все, что ты захочешь.

— Я хочу всего этого и даже больше, — говорит она, прежде чем заключить меня в объятия.

Я крепко обнимаю ее, вдыхая аромат клубничного шампуня и запоминая ощущения, которые она испытывает в моих объятиях. Я хочу быть с Линой вечно, но не говорю ей об этом. Не хочу пугать ее, но думаю, она знает, что я чувствую. И я почти уверен, что она чувствует то же самое.

— С тобой я чувствую себя в безопасности, — шепчет она мне в грудь.

Она снова задевает меня своими словами, но я знаю, что прямо сейчас должен быть сильным ради нас обоих. Ничто не изменит текущую ситуацию.

Отстраняясь, я смотрю в ее сине-зеленые глаза. Ненавижу, что вижу в них столько печали.

— Вот что я тебе скажу. Как насчет того, чтобы завтра я заехал за тобой, и мы отправились на пикник на пляж, — предлагаю я, пытаясь подбодрить ее.

— Пикник, — говорит она, как будто эта идея ей совершенно чужда.

— Да, — размышляю я. — Я возьму нам те пакеты сока, которые ты любишь, пакетик "Доритос" и немного шоколадного печенья с маршмеллоу, которые ты все время тайком достаешь из банки на кухне. — Это вызывает у меня улыбку, и я вижу, как часть ее напряжения тает. — И, эй, я даже приготовлю тебе тост с джемом с отрезанными корочками. — Она ненавидит корочки, и это заставляет меня смеяться каждый раз, когда я вижу, как она отрезает лишний кусок хлеба.

— Так это… свидание?

— Это свидание, — обещаю я. — Увидимся завтра. Я знаю, что моя мама отвезет меня к тебе в гости.

По словам матери Селины, они собираются остановиться в мотеле на пару недель, прежде чем она найдет квартиру, чтобы снять ее для них. Моя мама предложила помочь с оплатой аренды, и мать Селины сразу приняла это предложение, потребовав деньги вперед, чтобы покрыть расходы. Моя мама, конечно, передала деньги, потому что за то время, что Селина была здесь, мама полюбила ее так же сильно, как и я, и сделала бы все, чтобы обеспечить ее счастье и благополучие. И я знаю, что, пока мать Селины ищет квартиру поблизости, мои родители будут продолжать оплачивать счета. Лина стала частью семьи. В этом нет сомнений.

— Селина, давай! — кричит ее мать снизу.

Селина неохотно отстраняется от меня, делает неуверенный шаг к лестнице, но затем внезапно останавливается и оборачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— Моя мама не та, за кого они ее принимают, — загадочно говорит она. Но прежде, чем я успеваю спросить, что она имеет в виду, слышу визгливый голос ее матери, снова зовущий ее.

— Поторопись!

Мы сворачиваем за угол, медленно спускаемся по лестнице. Мои родители и моя младшая сестра Ария терпеливо ждут в фойе. У отца хмурое выражение лица, мама выглядит обеспокоенной, а у Арии слезы текут по красным щекам. Она так же, как и я, расстроена уходом Селины.

И когда я, наконец, вижу мать Селины, стоящую у входной двери, то почти тут же начинаю умолять своих родителей сказать ей, чтобы эта женщина уходила. Она слишком худая, с растрепанными светлыми волосами и голубыми глазами. У нее морщины на лице, хотя она не может быть такой старой. Мать Селины была подростком, когда родила дочь. Ее накладные ногти нервно царапают руки, пока она наблюдает за дочерью налитыми кровью глазами и тонкогубой улыбкой.