Удержать престол (СИ)

Буквально вчера Лука отправил по пять строительных артелей в каждое из сел, чтобы предварительно построить там по три десятка домов. Строительство, как я рассчитывал, начнется с момента моего посещения этих сел, чтобы на месте решить, что и где ставить, как должен выглядеть военный городок. Пока же начнется процесс заготовки строительного материала. Строить следует только с черепицей и с печами в жилых помещениях. Для чего еще ранее сразу шести московским гончарам поступил заказ на изготовление черепицы. Их вывезли за пределы Москвы, там строятся печи для обжига, в том числе и кирпича. Что мог логически измыслить по этому направлению, я гончарам передал. С ремесленниками, вопреки логике времени, я встретился. Думаю, что прошедшая аудиенция изрядно добавила мотивации и энтузиазма гончарам. Они заверяли, что костьми лягут, но все сделают и даже больше требуемого.

А вообще то, что я делаю в области производства — это даже не полумеры, это только оперативные решения при реализации отнюдь не масштабных проектов. Строительство всего трех военных городков, да еще обустройство Немецкой слободы на Яузе — это в масштабах государства слабо, очень слабо. И как бы хотелось, по примеру Петра Великого, помахать кузнечным молотом, да на свежем воздухе, выбить пару зубов нерадивому ремесленнику, сломать трость на горбу чиновника. Но… я в осаде.

Нет, войск вокруг, которые бы шли на штурм Кремля, нет, но аресты продолжаются, бурление в столице так же имеется. Стоило только взять одного из Долгоруких, как ниточки потянулись с другим, после еще дальше. Пришлось, конечно, уже и дыбу применять, но люди без таких методов допроса не хотели идти на всеобъемлющее сотрудничество.

Должно было многое измениться. С одной стороны, я убираю недовольных, с другой же, начал интенсивно подбирать свой круг.

Прибыл Ефим Варфоломеевич Бутурлин. Я приблизил братьев Хворостиных. Иван Дмитриевич Хворостинин не успел добраться до Астрахани, как отправился обратно, узнав, что я вновь взошел на трон. Были некоторые сомнения в том, насколько может быть верен мне Юрий Дмитриевич Хворостинин, все-таки он получил назначение от Шуйского, успел обозначится в рындах моего недавнего соперника. Но эта фамилия знатная, пусть и немного в тени своего родителя и ставшая знатной благодаря ему. Я что-то вспоминал о сыновьях прославленного полководца, узнавал о них уже в этом времени и пришел к выводу, что они должны стать неплохими администраторами и организаторами военной реформы. С Романовых получилось, от чего не получится работать со мной?

Пообщавшись с Юрием Дмитриевичем Хворостининым, я понял — что-то, но от великого отца в этом человеке осталось. Может быть не хватало организаторских способностей своего родителя, Юрий не обладал столь уникальным характером, как отец. Некогда Дмитрий Иванович Хворостинин смог пробиться через местничество и стать великим русским полководцем. Но Юрий Дмитриевич имел все шансы не вести в бой полки, но создавать теорию тактик и стратегий. Хворостинин-сын прекрасно понимал роль артиллерии в полевом сражении, наверно, более, чем иные. Терять этого человека я не хотел, был готов даже закрыть глаза на некоторые огрехи в поведении. И искренне расстроюсь, если придется его казнить.

Так что пока я приближал Пожарских, Бутурлиных, Волынских, Скопина-Шуйского, Ляпуновых, Нагих, Годуновых, Телятевских. Последние оказались вне любых разговоров и измен. Стало известно, что Василий Шуйский предлагал Андрею Андреевичу Телятевскому Хрипуну возглавить против меня поход, но тот, то ли цену себе набивал, то ли выжидал время. Не присоединился ко мне, ранее, чем я вошел в Москву, но и не стал против. И этот человек имел действительный политический вес.

Так что Боярская Дума, можно сказать, сформировалась. Вот сейчас зачищу Долгоруких и, так сказать, особ с ними аффилированных, и решу, что внутренние дрязги поутихли.

Но были еще семьи, вполне влиятельные, с большими возможностями. Речь идет о Строгоновых, Татищевых и Головиных.

— Димитрий Иоаннович, — мои размышления и рисование стрелок между фамилиями, прервала Ксения.

Моя будущая жена вернулась из Новодевичьего монастыря где, как это заведено, молилась вместе с будущей свекровью. Марфа-Мария Нагая выполняла свою часть уговора и приветила Ксению Борисовну, на людях, поцеловала и самолично повела в храм, где две женщины и молились. Ксения уже не была инокиней, и было важно, чтобы ритуалы произошли.