Удержать в руках Пташку (СИ)

— Мы обговорили с твоими родителями, Матвей тоже согласился. Ну вот, что и требовалось доказать. Все в курсе, со всеми обговорили, и даже Матвей дал свое согласие. Так зачем спрашивать меня? Выходит, никого вообще не волнует мое мнение. Наверное у манекена в витрине вид более радостный, чем у меня. В первом салоне мы проводим полтора часа, меня переодевали как куклу, и даже продавцы интересовались мнением будущей свекрови, а не моим. Возможно, я сама виновата, так как никак не реагировала на их старания. И все равно обидно.

Потом был ещё один салон. История повторилась. Правда, здесь одно платье Ирине Святославовне понравилось, и она попросила его отложить. Скажу честно, оно прекрасно. И, наверное, я бы и сама его выбрала в другой ситуации. Но сейчас мне было все равно. К тому времени, как мы приехали в третий салон, я была опустошена и вымотана. Не столько физически, сколько морально. И, если в начале во мне была и злость, и обида, то сейчас равнодушие. Когда мама Матвея выбрала ещё одно платье, и готова была его купить, уже даже не пытаясь спрашивать моего мнения, я вдруг решила, что хочу то, другое платье. Пусть хоть что-то радует меня в тот день.

— Нет, я хочу то платье, что мы отложили, в предыдущем салоне, — говорю я, и получаю от нее улыбку.

— Хорошо, оно действительно, прекрасно. Тогда давай вернёмся туда, пусть его подгонят по фигуре.

Это было сделать необходимо, так как рассчитано оно было на грудь побольше, в остальном, сидело просто идеально. Домой я не поехала, попросила высадить меня на набережной. Присела на лавочку, под раскидистой ивой. Достала телефон и долго смотрела на экран. Хотелось с кем-нибудь поговорить, с кем-нибудь, кто поймет и поддержит. Листая список контактов, я остановилась на родном мне человеке.

— Дядя Толя, ты можешь приехать на набережную, сейчас? — сразу перешла к делу, как только мужчина снял трубку. — Подождёшь пол часа?

— Конечно, я на нашем месте.

— Хорошо.

Как и обещал дядя Толя, приехал через полчаса, он подсел рядом и протянул мне рожек с фисташковым мороженным, как когда-то в детстве. Я благодарно улыбнулась, и принялась за лакомство. Дядя Толя не спешил начинать разговор, он ел свое мороженое и ждал, когда я созрею и начну говорить. — Что мне делать?

— С чем?

— Они всё решили, свадьба в августе. Сегодня я ездила с его мамой выбирать платье. Это, словно, всё не со мной происходит. Я, как будто, со стороны на все это смотрю. Жду, что весь этот фарс, или дурной сон закончится. Но он не заканчивается, — начинаю всхлипывать. — Я хотела уехать, но понимаю, меня вернут. Я не удивлюсь, если свадьбу и без меня сыграют. Иногда мне кажется, я реально могу туда не приходить, что отец с удовольствием за меня поставит подпись и всё. Потрет ручки, что выгодно продал… Что мне делать, дядя Толя?

— Пташка, если изменить ничего нельзя, надо сделать так, чтоб в сложившейся ситуации тебе было хорошо.

— Как? Мне будет хорошо, если мне никто не будет говорить, как мне жить.

— Ты же сейчас у жениха своего живёшь?

— Да.

— Он тебя обижает? Противен тебе?

— Нет, — рассматриваю свои руки. — Нет, он… Он хороший, внимательный и заботливый. Вкусно готовит… И у него хорошее чувство юмора.

— Ну, это уже что-то, — улыбнулся дядя Толя. — Пташка, я конечно, хотел бы тебе другой судьбы. Но если подумать и все хорошенько взвесить. То мне кажется, плюсов в этом браке, будет больше, чем минусов. Мы не на все можем повлиять, но из всего можем извлечь выгоду. Помни об этом.

— И в чем выгода?

— Ты перестанешь зависеть от отца, и тебе не придется жить с Камиллой под одной крышей. Чем не плюс?

— Это два жирных плюса, — улыбаюсь я.

— Ну, вот видишь, — он приобнимает меня за плечи. — Если не можешь изменить ситуацию — меняй к ней отношение. Это всё, чем я могу тебе помочь.

— Спасибо, — я обняла своего водителя. — Спасибо.

— Ну, что ты, девочка, только не плачь, — гладя меня по голове, говорил дядя Толя.