Удержать зверя (СИ)

Камиль кивнул. В этот момент вернулся официант с бутылкой красного вина, да из таких, которые сложно найти даже в специализированных магазинах.

— Какие же опасные у вас игры!.. Признаюсь: я даже восхищён, — произнёс владелец «Медины» и вновь надел очки. — Хорошо, я согласен. Но теперь ты точно мой должник. Предлагаю, так сказать, закрепить! Не хочешь сухого красного вина? Грузинское, уже семь лет как в бутылке. Угощаю.

Валерий отказался от алкоголя, но шашлык всё же съел. Запив несколькими глотками из флакончика с кровью, Ищейка вышел из ресторана. А Ликантроп некоторое время задумчиво пил вино, после чего поднялся из-за стола и подошёл к окну. Его взгляд не отрывался от фигуры оборотня, вышедшего из комплекса и направившегося в сторону Большого рынка. Милицейской машины Валерия или его сослуживцев из Ордена нигде не было видно.

«Неужели пешком? — усмехнувшись, подумал Камиль. — Что задумала твоя госпожа-Ищейка, Назаров? С какой целью она хочет использовать меня? Для чего задумала эту… игру с огнём?..»

Мужчина собирался вернуться за стол, но, обернувшись, замер. Он прислушался к словам песни, звучащей из настенных колонок. Это был совершенно не тот жанр музыки, который Камиль стал бы слушать: слишком громкими и напористыми казались электрогитарные «запилы». Но мужчина непроизвольно улавливал отдельные слова, будто бы резонирующие с его мыслями…

Грянул хор, и качнулся храм,

Смерть пришла за мной в пять часов утра,

Боль рванула грудь — сразу стал свободен я!

Лица шлюх из миланских лож,

Лица старых дев сводит злобы дрожь,

Им бы плоть мою растерзать средь бела дня!

Я был им как в горле кость,

Я видел их всех насквозь

Я злостью платил за злость!..

Камиль узнал и группу, и композицию. И усмехнулся… Перед его мысленным взором на мгновение предстал образ юной девушки, лет шестнадцати или семнадцати… У неё были длинные волнистые волосы цвета каштана, совсем как у Вероники. И точно такие же серо-зелёные глаза, но без странноватого оранжевого ободка вокруг зрачков.

Ликантроп выдохнул… А затем его взгляд, который случайно оказался направлен в сторону рыжеволосого паренька-официанта, стал пронизывающим — и тот вздрогнул. Но в действительности Камиль не видел никого и ничего перед собой.

Он мысленно вернулся к событиям полувековой давности. К тем, которые позволили ему — слабому на тот момент оборотню — обрести силу Совершенного Ликантропа. К событиям, которые позволили стать кем-то, кому не нужно постоянно бояться…

«Забавно… Очень забавно…» — подумал Камиль, продолжая прислушиваться к словам песни, но уже откуда-то из её конца:

Но спустись на дно,

Пряча в струнах смех,

Сделай звук вином,

Сокруши мой трон,

«Адским» скрипачом

Станешь без помех,

Мы тебя поймём,

Там играй с огнём!^[9]

* * *

Обойдя вдоль и поперёк Большой рынок, Валерий наконец-то нашёл ту самую лавку украшений, о которой говорил Марку. Он даже узнал смуглолицего чернобрового продавца. Тот сначала обрадовался посетителю, но вскоре скис. Мало того, что Валерий явился не за покупкой, так продавец ещё и с большим трудом узнал показанные чётки. Оказалось, что такие были у него всего одни и продал их он около года назад. Следовательно, помочь с «ремонтом подарка для дочери» не мог.

«Всё как вы и предполагали, госпожа, — уходя, подумал Валерий. — Торгашу капитально прочистили память. И сделал это, скорее всего, сильный Ликантроп. А сильными… бывают только Совершенные».

Сержант перешёл дорогу и устремил тяжёлый взгляд на торговый комплекс. Перед мысленным взором Ищейки вновь предстал образ умирающей девушки-Ликантропа, и он, встряхнув головой, направился в сторону ближайшей остановки. Вставив в уши наушники, включил плеер.

«Я свободен». — Валерий с первых нот узнал балладу, принадлежащую другой части некогда единого музыкального коллектива. И звучал в наушниках вариант песни именно с концертного альбома, датированного прошлым годом.

Надо мною — тишина,

Небо полное дождя,

Дождь проходит сквозь меня,

Но боли больше нет.

Под холодный шёпот звёзд

Мы сожгли последний мост,

И всё в бездну сорвалось.

Свободным стану я

От зла и от добра,

Моя душа была на лезвии ножа.